Александр Быченин - Егерь. Последний билет в рай. Котенок (сборник)

– Контроль! – Передав Петровичу очередную команду, я осторожно двинулся к боту, предварительно вырубив «стереорежим». – Дим, внимание! Приближаюсь к объекту, держите сектор.

– Принял.

Лишь оказавшись в двух шагах от люка пассажирского отсека, я наконец понял, что меня напрягало все это время: навигационные огни не горели. Плюс ко всему кораблик не излучал ни в одном из диапазонов, кроме теплового, чего не могло быть в принципе: если функционировало хоть что-то из бортовой аппаратуры, сканер уловил бы электромагнитные волны. Я хмыкнул и еще раз «просветил» бот, особенно в районе силовой установки. Результат ошеломил: ничего! То есть абсолютно пусто. И это тоже из разряда «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Да элементарно энергонакопитель должен фонить, а тут даже остаточный магнетизм не фиксируется. Забавно, ага.

– Такое ощущение, что у них из системы высосали всю энергию, – пробормотал я себе под нос, забыв… вернее, забив на активированный канал связи, и услышал недоверчивое хмыканье Калашника. – Ну-ка проверим…

Взявшись левой рукой за специальный выступ на крышке люка, я потянул ее вбок, выставив перед собой пистолет, зажатый в правой, и одновременно приставным шагом сместился в сторону от проема. Если внутри кто-то и есть, то сразу напрыгнуть на меня будет проблематично, я все время под защитой броневой створки. Предосторожность оказалась излишней – никто так и не выпрыгнул. Ну и ладно. Теперь заглянуть аккуратненько… Внутри пассажирского отсека царила тьма. Еще одна странность, прекрасно вписывавшаяся в недавно озвученную версию: обесточенный поляризационный слой потерял прозрачность, а осветительные панели, естественно, погасли. Плюс электромагнитный замок на люке разблокирован. Свет, падавший через дверной проем, позволял разглядеть лишь небольшую часть салона, рассчитанного на перевозку в достаточно комфортных условиях десяти человек, – дальний конец помещения тонул в полумраке. Я перевел оптику шлема в «ночной» режим и осторожно сунулся внутрь отсека, готовый в любой момент отпрыгнуть от бота и открыть огонь на поражение, но ничего этого делать не пришлось – внутри никого не было.

– Ну и где все? – вслух удивился лейтенант Калашник. Аппаратура его командирского скафандра позволяла напрямую синхронизировать вычислители, и он сейчас получал картинку с моей обзорной камеры.

– Поди знай! – хмыкнул я и уже без опаски влез в салон.

Осмотрелся и потыкал сенсор системы освещения, ничего этим, понятное дело, не добившись. Прошелся по заставленному креслами и рабочими станциями «виртуальных кабинетов» отсеку, подивился относительному порядку – лишь однажды под ногой хрустнул пластиковый стаканчик. Хотя это ничего не доказывает – практически все предметы закреплены, даже если падение было резким, особого бардака не будет. Опять же, если бы бот навернулся со значительной высоты и на скорости, мы бы здесь созерцали нехилую воронку, а не целехонький эксплорер без капли энергии в накопителях.

– В пассажирском отсеке чисто, лезу в блистер к пилотам.

Я приблизился к люку в перегородке, разделяющей отсеки, и осторожно сдвинул створку. Та без проблем утонула в стене – замок и тут не подавал признаков жизни. Внутри было так же темно, ни одного горящего диода, все дисплеи безжизненны, подсветка отключена. Чуть неестественная цветовая гамма «ночного» режима все же позволила без особого труда осмотреться, и я выдал в эфир короткое матерное восклицание. Тут же перед глазами возник образ настороженно вертящего головой кота, а в наушниках раздался встревоженный голос Калашника:

– Это то, что я думаю? Мля, Олег, вот это мы попали!..

– Похоже, – скривился я от дурного предчувствия. – Петрович, повнимательнее!

Кот ответил образом, который можно было приблизительно перевести как «будь спок!», а лейтенант пробурчал что-то типа «ой-ой-ой, мля». Я же с естественной в данный момент опаской подошел к креслу первого пилота и включил нашлемный фонарь. Пробежался лучом по безжизненному телу, осветил забрало летного шлема и вздрогнул – из-за прозрачного пластика на меня уставились пустые мертвые глаза. Тьфу, итить твою! Вот и дождались. По дисплею пробежали строчки досье: Истомин Егор Викторович, 2515 года рождения, пилот второго класса. Статус: жизненная активность отсутствует. Вот так. Всего две строчки вместо эпитафии.

– Трындец, Димон, приплыли. – Я покачал головой, хоть он этого и не видел, и запустил сканер. – Есть один «холодный». База, как слышите, прием!