Йоханнес Луми - Тёмная потерна (СИ)

Второй раз с «деревенскими» я пересекся на узкой тропинке лет через пятнадцать. Было у меня хобби — в лес ходить. Рыбалка-грибалка это само собой, но люблю просто заночевать у костра, так чтобы с рюкзачком километров десять пройти. Охоту, кстати, не люблю, не вижу смысла в убийстве ради забавы, хотя ружьё дома имею. Обычный ИЖ вертикалка. В общем, возвращаюсь я из похода, иду, никого не трогаю, дорога мимо деревни проходила, но не по окраине, а в стороне, по краю поля. Знакомые места, в отрочестве с корешем тут шастали. Я ещё отметил, что надо же, вот и снова поля засеяли, даже картошкой. Вдруг из кустов голос:

— Стоять, бля!

Именно так, грубо и решительно. Остановился. Выходят двое, один с двустволкой, обычной курковкой, а второй с чем-то типа обреза, с такими в фильмах кулаки любили ходить. Я охреневаю малость. Лихие девяностые закончились, бандитизьм как бы на нет сошёл, а тут — грабят среди бела дня, можно сказать! Сымай, говорят, рюкзак, и показывай, что там у тебя. И тот, что с обрезом, смотрит на меня глазами деревенщины из конца восьмидесятых, то есть я прямо понимаю, что выстрелит ведь, ему похрену.

Справедливости ради должен сказать, что грабить меня не стали — оказывается это были местные фермеры и таким образом они стерегли урожай картофеля. Легко отделался, но осадочек-то остался — парни и не подумали извиняться, даже намекнули, что нечего, мол, по ИХ земле ходить. Небольшой сатисфакцией явилось то, что ферма эта загнулась года через два, но не это важно. Важно то, что Митяй сейчас глядел на меня глазами того парня с обрезом и я снова прочитал в них — выстрелю. Ничего личного, просто ты, чувак, чужой для нас, поэтому…

Я ухватил ходящий ходуном раструб пулемёта левой рукой, смещаясь с линии огня так, чтобы между мной и Митяем был юный Гоша. Одновременно проводя приём обезоруживания из полузабытого арсенала. Получилось криво, точнее не получилось вовсе — машину тряхнуло и мы оба повалились на пол, вцепившись в оружие. Я вскочил первый, понимая, что ничего больше не успею, но тут на задний борт запрыгнула одна из псин и Митяй счёл её большим злом, чем я. Автомат выплюнул очередь патронов на пять, тварь взвизгнула и исчезла из поля зрения. А у меня в руках оказался пулемёт. Тяжёлый, кстати, почти как ПКМ* [*ПКМ — пулемёт Калашникова модернизированный].

— Брось, паря, — пробормотал Митяй, наведя свой агрегат снова на меня.

— Это ты бросай, — попытался угрожать я, но колхозники в моём бреду были тёртыми калачами.

Я словно в замедленной съёмке увидел, как грязный толстый палец Митяя тянет спусковой крючок, и рефлекторно потянул свой. С пулемётом не произошло ничего, зато автомат разразился короткой очередью. Спасло меня подсознание, или сознание, в общем то, что формировало картинки у меня в мозгу — машину сильно тряхнуло, я упал, пребольно ударившись локтем, а все пули из автомата Митяя ушли куда-то в сторону. Сам он тоже не удержался и из положения «на корточках» переместился в положение «на пятой точке».

Тут Гошак решил, что хватит ему отдыхать на полу кузова, весьма резво поднялся, и даже начал наводить на меня свой карабин. Я уже понял, что не смогу стрелять из пулемёта, потому что не знаю как — у него явно есть предохранитель и затвор, но разбираться некогда. Поэтому я просто швырнул тяжёлое оружие двумя руками, рассчитывая попасть диском в лицо Гоше. Попал в грудь, но этого хватило, чтобы парень отшатнулся назад. Секунду он балансировал, пытаясь сохранить равновесие, но рыдван опять подпрыгнул и парнишка с отчаянным воплем полетел за борт.

— Сука! — выпучил глаза Митяй, и я понял, что пришёл миг расплаты.

Щелчка я не услышал, понял лишь, что с оружием у колхозника что-то не так, потому что он с искажённым лицом дёрнул затвор, снова наставил ствол на меня, но автомат молчал. Тогда он откинул его в сторону и сунул руку за отворот кургузого пиджака, любимой одежды типичного крестьянина средней полосы России. Я, даже в видении, сдаваться не собирался, так что кинулся на Митяя, успев рассмотреть нечто, напоминающее рукоятку пистолета у него в руке. Завязалась борьба, и мой противник оказался на удивление сильным. Галлюцинация была настолько реалистичной, что я почуял истинный крестьянский дух, исходящий от мужика — амбре из запахов немытого тела, табака, гуталина и лука.

Пистолет он, всё же, достал и даже сделал пару или тройку выстрелов, правда все мимо. Мне удалось захватить ствол двумя руками, и теперь я выворачивал его, направляя в туловище Митяя, а он, соответственно, пытался мне помешать. Но тут в действие вступила анатомия — мне было легче повернуть его суставы в «слабую» сторону. Выстрел прозвучал глухо, Митяй дёрнулся и тут же обмяк. Я отскочил назад, приземлившись на задницу, однако пистолет был у меня в руке. Чёрный, тяжёлый, если я не ошибаюсь, ТТ, Тульский Токарев. Какие не простые крестьяне оказались — целый арсенал с собой таскают. Вдруг машина затряслась на кочках, я почувствовал, что что-то не так, вытянул вверх левую руку, чтобы ухватиться за край борта, а грузовик нырнул вниз и остановился, словно налетев на преграду. Удар был несильным, но меня всё равно отбросило к переднему борту, а безвольное тело Митяя накрыло сверху, добавив неприятных эмоций. Движок замолк, зато окрестности огласило мычание клаксона, тоскливое, противное и не прекращающееся. Столкнув с себя тело (труп?) Митяя, я поднялся, по-прежнему сжимая в руке пистолет, и заглянул в кабину грузовика через небольшое окошко в задней стенке.