Ярослав Веров - Десант на Сатурн, или Триста лет одиночества

Я уселся и стал перебирать лепестки. Судя по маркировке, это были аудиовизуальные записи по истории архитектуры, изобразительного искусства, музыки, сравнительному религиоведению и прочим премудростям, относящимся к эпохе не позднее восемнадцатого столетия.

Ба-а! Вот откуда у нашего Люца столь странная манера выражаться! Он по уши погрузился в дотехнологическую эру…

Неожиданно скрипнула дверь. Я вздрогнул и выронил лепесток, который только что разглядывал. Вошла женщина. Яркая блондинка в белом купальном халате, с мокрыми, растрепанными волосами. Вот этого я не ожидал. Мне почему-то казалось, что Люц живет абсолютным отшельником. А Лиз если и знала о ней, то и не подумала предупредить меня.

«Здрасьте», – пробормотал я.

Женщина кивнула, грациозно покачивая бедрами, подошла к дивану и уселась совсем близко от меня. При этом она положила ногу на ногу, обнажив их до предела.

Я невольно покосился в сторону веранды. Там неясно бубнили в два голоса. И как ни странно, трудно было понять, кто именно говорит в данный момент. Вздохнув, я взглянул на блондинку, старательно отводя взор от блестящего, словно облитого лаком колена.

Вблизи женщина показалась мне знакомой. И не просто знакомой, а связанной с какими-то неприятными обстоятельствами. И в то же время меня не оставляло ощущение, что выглядела она тогда несколько иначе… Когда и где?..

«Меня зовут Хлодвиг», – решил я представиться на всякий случай.

Блондинка ослепительно улыбнулась и, наклонившись, протянула мне узкую, с длинными, холеными крашеными ногтями руку. При этом между небрежно запахнутыми полами халата явственно обозначились небольшие, но соблазнительно округлые и упругие груди.

Честно говоря, у меня аж во рту пересохло. Хозяйка недвусмысленно соблазняла меня. И именно в тот момент, когда ее муж – или друг – беседовал с моей супругой за неплотно прикрытой дверью. Дурацкое положение… Бубнящие голоса вдруг смолкли. Дверь отворилась…

«Иди к себе, Шэрон!» – резко сказал Люц, появляясь в комнате.

Женщина послушно вскочила и, звонко шлепая босыми пятками по каменному полу, вышла вон.

Я, чувствуя, что краснею, поднялся тоже.

«Мы уже уходим, Виг!» – сказала Лиз, беря меня за локоть.

«Всего хорошего», – неприветливо бросил Люц.

«Счастливо оставаться!» – в тон ему ответила моя супруга и буквально выволокла меня на улицу.

Снежный заряд, влепленный арктическим ветром в лицо, охладил меня и помог собраться с мыслями. Лиз, легко перепрыгивая с камня на камень, побежала к коптеру. А я, сделав несколько шагов, остановился и еще раз посмотрел на «Китовую ферму».

Ну надо же, механтроп в качестве фермерши! И она единственное если не живое, то хотя бы квазиживое существо, согласившееся разделить с Люцифером-самозванцем добровольное изгнание. Неудивительно, что я ее не узнал. Мехи запросто меняют внешность. Креатор, помнится, воспользовавшись этой способностью, пытался улизнуть, когда понял, что захват Узла провалился. И если бы не сверхъестественное чутье Мафу, кто знает, может быть, сейчас готовился бы новый заговор против человечества?.. Слава Шуру, с механтропами покончено! Последний из них теперь лишь послушная куколка, сексуальная игрушка для последнего же трикстера. Совет им да любовь…

Вот я иронизирую, а ведь вся эта история закончилась сплошными свадьбами, ну прямо как старинный водевиль. Первыми обженились Базз с Эми, потом Рюг со своей Памелой. По слухам, Орфа со Стаком тоже узаконили свои отношения, но потихоньку, без всепланетной шумихи. Стыдно им, видимо, стало за свою трусость… Хотя не знаю, не знаю…

Вот наша с Лиз свадьба, увы, без всепланетной шумихи не обошлась. То есть мы-то как раз хотели сделать все шито-крыто, в кругу родных и близких, но не вышло. Кому-то из ребят пришло в голову, что мы должны возложить цветы к Мемориалу. Был, дескать, такой старинный обычай. Потом Базз неожиданно вынес на МСФ предложение дополнить Мемориал памятником «Жертвам и Героям Битвы за Узел» – так, несколько пафосно, на мой взгляд, назвал он свой проект. Мировой Совет дал добро. Вдохновленная скульптурной композицией мужа, Эми сочинила довольно красивую, надо признать, песню. А открытие обновленного Мемориала поручили нам с Лиз, с возложением цветов и прочая.

Врать не стану, получилось это у них здорово. Хотя мы с Лиз, виноват, Элизабет Быстровой, в девичестве Робсон, жутко смущались. Еще бы, такая толпень! – тысяч десять, наверное, собралось в тот день у Мемориала. Но серебристая ткань, скрывающая скульптурную композицию работы Базила Харитонова, колыхалась под теплым степным ветром, словно гигантский парус. Но чистый, хрустальный голос Эммы Эпштэйн, в замужестве Харитоновой, ликующе взмывал над притихшей толпой. Но нежная рука Сирил Рагнади, оливково-смуглая на фоне ослепительно белого сари, грациозным взмахом сорвала покров, и люди все как один восхищенно ахнули. Ахнул и я. Что ни говори, Базз великий художник. У меня слов не хватит, чтобы описать это скульптурное чудо. Туча, пронзенная молнией, – вот, пожалуй, бледный вербальный оттиск моего первого впечатления…