Джеймс Сваллоу - Полет «Эйзенштейна»

— Сигизмунд рассказал им о Хорусе?

Круз ответил кивком.

— Но это еще не все. Я слышал разговоры о взрыве буйной ярости внутри личных покоев Дорна. Невозможно представить, на что способен пробудившийся гнев примарха.

— А Рогал Дорн не из тех, кто открыто демонстрирует свои чувства. — Гарро снова окинул взглядом офицеров.— Характер примарха наложил отпечаток на весь Легион.

— У них так принято,— заметил Круз.— Они скрывают свою ярость за стеной из стали и камня.

Высокие двери в конце зала распахнулись, и из полумрака коридора появился командир Имперских Кулаков. На этот раз на нем не было боевых доспехов, в которых Гарро увидел примарха, впервые появившись на корабле, вместо них Дорн надел простую одежду, но перемена облика ничуть не повлияла на его величие. Более того, без ярко блестящего керамита и ограничивающей его пластали примарх казался еще больше. Сигизмунд и остальные капитаны поклонились, и Гарро с Крузом последовали их примеру.

Учитывая все, что он знал об Имперских Кулаках, Гарро ожидал какой-то церемонии или формальных процедур, но Дорн твердыми шагами прошел в центр помещения и осмотрелся, по очереди глядя в глаза каждому из офицеров.

В его глазах он заметил гнев, запертый в гранит воли, эхо той ярости, которая недавно была направлена против Гарро. Во рту внезапно пересохло. Натаниэль не хотел бы снова столкнуться с разгневанным примархом.

— Братья, — пророкотал Дорн. — В системе Истваана происходит нечто такое, что абсолютно противоречит каждому слову нашей клятвы Владыке Терры. Хотя все обстоятельства происходящего мне еще не совсем понятны, надо решить, что нам делать дальше. — Он сделал несколько шагов по направлению к Гвардейцу Смерти и Лунному Волку. — К счастью или к несчастью, предостережение, переданное нам боевым капитаном Гарро, необходимо доставить по назначению. Вести должны достигнуть ушей Императора, поскольку только он может решать, как с этим поступить. В этом отношении, как бы я ни жалел, выбор остается не за мной.

— Позвольте высказаться, мой господин, — заговорил капитан Тир. — Если достоверность этих ужасающих фактов не вызывает сомнений, как же мы можем оставить их без ответа? Если в системе Истваана взошли ростки предательства, нельзя позволить им укорениться.

Сидящие рядом с ним офицеры закивали.

— Мы ответим, в этом ты можешь не сомневаться, — ответил Дорн со спокойной уверенностью в голосе. — Капитан Эфрид, капитан Халбрехт и их отделения ветеранов составят отделение моей личной охраны и останутся на борту «Фаланги». По окончании этого собрания я прикажу навигаторам проложить курс на сегментум Солар. Капитан Гарро выполнил свой долг, предупредив нас, и теперь я сам прослежу, чтобы дело было доведено до конца. Я отправляюсь на Терру, как и намеревался до сих пор. — Он взглянул на Первого капитана. — Сигизмунд, моя сильная правая рука, ты возьмешь на себя командование остальной частью Легиона и всей военной флотилией. Ты осуществишь обратный переход в систему Истваана в полной боевой готовности, и не забывай, что окажешься там на вражеской территории. Вернуться туда будет непросто. В том секторе варпа еще вовсю бушуют шторма, и полет потребует максимального напряжения. Отправляйся туда, Первый капитан, поддержи верных Императору людей и посмотри, что творится в тех мирах.

— Если Воитель повернулся спиной к Терре, каковы будут ваши приказы? — спросил Сигизмунд, побледнев как полотно.

Лицо Дорна ожесточилось.

— Передай, что его брат Дорн заставит его за это ответить.

СУДЬБА СЕМИДЕСЯТИ

МОРЕ КРИЗИСОВ

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Капитан Гвардии Смерти вышел на уровень обширного лазарета и отыскал путь, ведущий к палате, где лежал Дециус. Он подошел к изолятору. Вместе с бронзовой табличкой, сохраненной капитаном Гарья, это было все, что осталось от фрегата «Эйзенштейн» после полного уничтожения. Гигантские грузовые сервиторы просто демонтировали модуль с медицинской палубы обреченного корабля и установили его в лазарете «Фаланги», где апотекарии Дорна могли испытать свои способности на болезни раненого воина.

Медики Имперских Кулаков добились не большего успеха, чем их коллеги из Гвардии Смерти. Через стены стеклянной капсулы казалось, что Дециус как никогда близок к смерти. Синевато-багровая ножевая рана, казалось, вбирает в себя все цвета и силы больного. От нее во все стороны протянулись белесые полосы омертвевшей ткани. В уголках губ и ноздрей Дециуса появились мокрые язвы, веки склеились от высохших гнойных выделений. С каждой мучительной минутой загадочная болезнь, пропитавшая проклятый нож Грульгора, все увереннее преодолевала защитные барьеры организма молодого космодесантника.