Олег Дивов - Стальное сердце

Самохин добыл из стола клок ваты, пластырь и склянку с прозрачной жидкостью. Шипя, он промыл рану на подбородке, зубами оторвал кусок пластыря и криво залепил распоротую челюсть.

– Н-ну? – поинтересовался Тим. – Есть идеи?

Доктор уселся за стол, положил на него руки и уронил голову поверх них.

– Что делать-то будем? – спросил Тим.

– У нас в запасе два часа, – глухо ответил Самохин. – Придумаем что-нибудь.

– Так ты в курсе насчет Нины?

– Когда вы ее видели, Тим? – спросил доктор, по-прежнему не поднимая головы.

– Не помню. Дней десять назад. В принципе, вы не беспокойтесь. С ней порядок, она просто под гипнозом. Психотронного зомбирования не было.

– А я ее не видел три недели, – проговорил Самохин. Он поднял на Тима глаза, и тот отвернулся. – Они забрали ее, Тим. Жену забрали, Нину забрали… Я в ногах у них валялся. На коленях стоял…

– И теперь эта шарашка, – Тим обвел рукой вокруг, – часть Проекта.

Доктор утвердительно вздохнул.

– А что они сказали делать со мной? – спросил Тим.

– Пока ничего. Только привести в чувство и… и нейтрализовать, если вы включите пси на поражение.

– У меня больше нет пси.

– Что? – встрепенулся Самохин.

– Не знаю, почему я это вам говорю, – помотал головой Тим. – Но факт остается фактом. Батарейки у меня сели. Такие вот дела, милый доктор.

– Так все-таки, что было с Ниной? – спросил доктор.

– Да так… В засаду ее поставили. Нацепили на руку излучатель и отправили меня караулить… Кстати, доктор, это вы ее инициировали?

– Нет, – вздохнул Самохин. – Она начала развиваться спонтанно, год назад.

– Так я и думал, – кивнул Тим. – Вам рассказать вообще, дорогой ученый, что в мире творится? Или вам на это насрать с высоких стен фундаментальной науки?

– Не надо, – вздохнул доктор. – Мне все объяснили. В подробностях. – Голос его был слаб и бесцветен, как у тяжело больного человека.

– Да ладно, расслабьтесь, – хмыкнул Тим. – Не все так плохо. Хананова больше нет. И ведущих операторов, во всяком случае здесь, в Москве, тоже… почти нет. Вы теперь, доктор, первая скрипка в оркестре. Так что не стесняйтесь выставлять Проекту условия.

– Я? – удивился Самохин. – Почему я?

– А потому, – сказал Тим, спрыгивая с насеста и подходя к Самохину вплотную. – Нет больше премьер-оператора, понимаете? И как минимум трети ведущих операторов тоже нет. Да и те, что остались, без Хананова далеко не уедут. Мелюзга на городских подстанциях вообще не в счет. Слабенькие бездарные сенсы. И вы, доктор, с вашей системой форсирования нужны теперь Проекту до зарезу. Им понадобится в кратчайшие сроки подтянуть кучу народа до очень высокого уровня. Иначе Проекту каюк. Зомби разбегутся, контроль ослабнет, Москва пойдет вразнос и встанет на уши. Без вас Проект с треском проваливается.

– О господи… – пробормотал Самохин, хватаясь за голову.

– Радоваться надо! Будете вертеть Проектом, как захочется. Только смелее надо, и все. Есть, правда, одна загвоздка…

Самохин из-под руки опасливо глянул на Тима.

– Правильно, – кивнул Тим. – Для того чтобы вы могли диктовать условия, нужно, чтобы исчез я. Как только я испарюсь, вы сможете выйти к Проекту с широкой улыбкой и спросить, а где, собственно, ваша семья.

Самохин вздохнул так душераздирающе, что Тиму даже стало немного смешно. Он понял, что пора брать инициативу в свои руки. Терзаемый страхами доктор мог переживать сколько угодно, а у Тима оставалось все меньше времени для маневра.

– В каком состоянии ваша разработка? – жестко спросил он.

– Конца-краю не видать… – пробурчал Самохин.

– Отлично! Вот и делайте ее потихоньку. А параллельно тренируйте свое пси. Учитесь подчинять себе людей. И к тому моменту, когда Проект начнет давить, вы сами его возьмете к ногтю. Да он и так долго не протянет. Вопрос только в одном – сдохнет он до того, как вам придется кого-то убить, или нет.

Самохин тихо застонал.

– Еще один великий гуманист, – фыркнул Тим. – Ничего, привыкнете. Детей годовалых бросать вы умеете. Так что и человека придавить вам труда не составит.

– Тима… – простонал Самохин. – Я же с восемнадцати лет у КГБ вот где, – он протянул вперед сжатый кулак.

– А я с рождения! – заорал Тим, но осекся, боясь, что услышат. Лужа крови на полу уже приближалась к его ногам, и он уселся на стол рядом с доктором. – Во! – показал он на тела молодых людей. – Сидите в комнате, где два трупа и кровищей воняет так, что не продыхнуть, – и хоть бы что!