Джеймс Гарднер - Планета бессмертных

В итоге я так заметно расчистила лесистую местность, что результаты стали видны даже из космоса, о чем я узнала со слов другого разведчика. Согласитесь, мне есть чем гордиться.

Этим разведчиком была непрозрачная женщина по имени Фестина Рамос. Когда я впервые встретила Фестину, она чувствовала себя очень одинокой. Можно сказать, даже была немного не в себе, так как опасалась, что никогда не сможет покинуть мою планету, куда ее забросили против воли. Так началось мое первое «великое приключение»: я должна была помочь Фестине вернуться к ее народу. Не знаю, чем все закончилось, поскольку я упала с ужасной высоты до того, как непрозрачная женщина возвратилась домой; однако сейчас ее здесь не было, из чего я сделала вывод, что мы своей цели добились. Проявив самоотверженность и героизм, я помогла Фестине покинуть Мелаквин и теперь имела все основания поздравить себя с выдающимся успехом.

Однако, лежа в Башне и вяло размышляя о своей жизни, я не чувствовала «радости свершения». Фестина ушла, точно ее никогда и не было, – и что ждет меня впереди? Сколько бы я ни срубила деревьев, какой в этом прок? На расчищенной земле никогда не построят фермы или проложат дороги, потому что мой народ угасает. Да, миллионы людей лежат по всей планете, но не делают ничего, только дышат и впитывают свет. У них нет намерений, нет цели… и какую цель могу найти я, одна в этом мире мертвых?

Конечно, всегда существовал шанс, что сюда прилетит новая партия разведчиков. Земные разведчики до отвращения непрозрачны, грубы, не говоря уже о том, что простейшие вещи до них не сразу доходят, но, по крайней мере, они в состоянии оценить мои труды: «Весло, что касается рубки деревьев, во вселенной тебе нет равных!» (Хотя, стремясь достигнуть эффекта искренности, они, скорее всего, облекут эту мысль в другие слова.) Тогда я смогу порадоваться тому, как успешно изменяю свою планету, и буду знать, что моя жизнь имеет смысл.

Мне требовалось появление кого-то, кто сумел бы убедить меня, что моя жизнь проходит не в бесполезных трудах.

Я ждала, что такой человек придет. И в конце концов дождалась.

В один прекрасный день я проснулась оттого, что какой-то чужак громко прокричал мне в лицо:

– Ты Весло? – Он говорил на языке разведчиков. – Давай, детка, просыпайся. Скажи мне, ты Весло или нет?

– Я не детка, – ответила я. – Мне сорок пять лет.

– Если ты Весло, то тебе сейчас уже сорок девять. Ну, так ты Весло или нет?

– Кому это понадобилось знать?

Склонившееся надо мной существо не было ни стеклянным, ни обычным человеком, хотя, в общем, человека напоминало: две руки, две ноги и голова. Нормальные уши отсутствовали; вместо них в верхней части черепа торчали два разбухших шара, похожие на толстые грибы. Что касается одежды, на чужаке была белая рубашка с короткими рукавами, серые недлинные штаны и коричневатые сандалии – все измазанное непонятно чем. Плоть этого создания не была прозрачна, как у меня, но и не имела окраски в пределах спектра, характерного для землян: не была ни розовой, ни коричневатой, ни черной. Человек был оранжевым, причем оттенок менялся прямо на глазах – от мандаринового к тыквенному и далее к бледно-коричневому.

Мне это показалось несусветной глупостью – существо, способное менять цвет, должно стремиться стать просвечивающим насквозь и, следовательно, красивым, а не пребывать в отталкивающе непрозрачном виде. Однако во вселенной полно чужаков с другими представлениями о том, какой должна быть жизнь. Часто эти представления ошибочны и глупы, однако мудрые создания (вроде меня), находясь в обществе отнюдь не мудрых, всегда проявляют терпимость.

– Меня зовут Уклодда Уннор, – заявило оранжевое создание, – но все называют меня Уклодом. Вроде: «Не вертись под ногами, Уклод!»

Чужак усмехнулся, словно удачно пошутил. Я решила, что он, по-видимому, мужчина; только мужчина способен вообразить, будто меня можно очаровать с помощью такой неостроумной шутки. Еще я пришла к выводу, что он молод – где-то лет двадцать с небольшим. Человек постарше не уставился бы на меня с выражением такой жажды одобрения во взгляде.

Увидев, что меня оставил равнодушной его юмор, оранжевый человечек хмыкнул и вернулся к тому, с чего начал:

– Ладно, оставим это, мисси… так ты Весло или нет? Мне сказали, что, может, ты лежишь тут, окоченелая, прижимая топор к своим великолепным округлостям; но еще речь шла о том, что ты, возможно, мертва. Тут явно нестыковка вышла.