Сергей Шведов: Ещё рано объявлять тревогу

— Тогда не обижайся! — Старлей с разворота, как бы играючи, двинул старшего сержанта в челюсть. Тот отлетел в угол. — Можешь на меня жаловаться следователю военной прокуратуры, сержант Сидоренко. Меня уже тут не будет.

Его замкомвзвода быстро вскочил на ноги, но из безопасного угла не выходил.

— Так вот, гвардии старший сержант Сидоренко, — он отхлебнул из алюминиевой кружки, чаинки налипли на верхней губе. — Я сейчас иду в штаб за получением очередного взыскания. Ты остаёшься на ночь за командира третьего взвода. После отбоя самолично проверю сапоги у личного состава. Хоть одной набойки недосчитаюсь, пошлю тебя с молотком и сапожными гвоздями в бытовку.

— Лично у меня каблуки подбиты.

— «Молодой» подбил?

— Ага…

— Как отвечают командиру роты, гвардии старший сержант Сидоренко!

— Так точно, салабон подбил.

— А ну-ка, салабон, слей-ка мне на руки над ведром… Вы все ровесники, под одну гребёнку стрижены, под одну мерку обшиты, из одного котла кормлены. Неужели нельзя без дедовщины?

— Везде так, не все люди равны, есть высшие расы, есть унтерменши. Есть те, кто других ест, есть те, которых едят, товарищ старший лейтенанта. Кто-то сверху сидит и погоняет, кто-то кого-то на горбу тащит и за двоих горбится. Иначе не интересно по жизни получается.

— Разговорчики! Подай мне полотенце, представитель высшей расы. Спасибо.

Он с опаскою смотрел, как уши сержанта наливаются пунцовым цветом, а на щеках расцветают пятна румянца. Как медкомиссия просмотрела явную психопатологию. А может, эта национальное?

— Сидоренко, ты курд или армянин по папе? Больно уж ты курчавый да смуглый.

-- Русский я по маме. А папы своего не знал. Мама залетела мной в командировке в Узбекистане.

— А что у тебя с глазами?

Зрачки разгневанного сержанте из круглых преобразились в квадратные, а по мере разрастания и слияния пятен румянца на смуглых щеках преображались в вытянутый ромб. Он смущённо или испуганно прикрывал их ладонью, будто бы от солнца.

— Сходи сегодня в медсанчасть и поверь зрение.

— Медкомиссия признала меня годным к строевой без ограничений.

— Понятно таких коней германских в подводники, танкисты стрелки-радисты не берут по росту. Но почему тебя с такими физическими данными не направили в ВДВ? У нас ведь в ракетчиках и задохлики, и очкарики служат.

— Я сам напросился в ракетчики. Интересуюсь ядерной физикой, лазерами и неординарными системами вооружений. — У Сидоренко сжались кулаки и заиграли желваки на скулах. — Как я понял, вы не подпишите мой рапорт для поступления в венное училище.

— С завтрашнего дня я уже не командир роты. Сегодняшним вечером отбываю из расположения части.

— А кого назначат вместе вас? — зрачки у Сидоренко снова стали круглыми.

— Солдаты в армии таких вопросов не задают… Кругом! И шагом марш в казарму наводить порядок во взводе. А я потом ещё и матчасть проверю. Перед отъездом до отбоя. Увижу грязь — прощай сон на три наряда вне очереди. Поспать сегодня ночью не удастся, «старик» высшей расы.

Через десять лет он случайно узнал на дружеской попойке, что этот Сидоренко умудрился вынести три «лимонки» Ф-1 из части. На «гражданке» за ним — три налёта на инкассаторские машины. И всё удачные. Сел в тюрьму только лишь за мелкое хулиганство в кинотеатре. Удачно бежал из лагеря в Джезказгане и пропал из поля зрения правоохранительных органов. Чуть позже военная разведка опознала его в одном из полевых командиров фригилов в иракском Курдистане, но ликвидировать его французским мироносцам не удалось. Как и его дружка Мирошкина, который трижды сменил биографию и фамилию. Известно только, что оба женились на каких-то диковинных узбечках из высокогорного памирского кишлака. Фотографию свадебного пиршества с фаршированным выпотрошенными русскими детьми верблюдом и поджаренными на вертеле гяурами спрятали в архивах военных разведчиков под грифом «не для печати», как и фотку сношения пожилой узбечки с ишаком. Причём тут ишак?

— Эй, там, в конференц-зале! Объявляю режим радиомолчания. Включаю персональный канал совсекретной связи. Любые ваши сообщения будут заглушены начисто.

— Сашко, — обратился он к вихрастой мордочке старлея на маленьком экране. — Ты закончил Военный институт восточных языков. Так к какой группе относится фригиле-ляхме?

— Ни к какой, Прокопыч. Он, как японский айну, не имеют родственных языков на планете. Я вообще думаю, что фригилы — клоны.