Дмитрий Янковский - Правильный выбор

Стабилизировавшись на безопасных орбитах, мы начали получать команды диспетчера о боевых задачах и структуре построения. Нашему крылу из четырех “Гусей”, как прозвали “D-22”, предстояло занять место в авангарде и, вклинившись в боевые порядки противника, расчленить их надвое, подставив один фланг под огонь стационарных орудийных батарей базы, а другой под удар наших крейсеров и эсминцев. Задача не самая безопасная, поскольку несущиеся с вполне понятной целью четыре истребителя при любых раскладах превратятся в мишень номер один как для корабельных орудий, так и для боевого охранения. Не будь в нашем распоряжении новых машин, о таком маневре нечего было и думать, но само оснащение “Гусей” было настолько продвинутым, что не просто давало шанс уцелеть, а могло обеспечить уверенную победу. По крайней мере на этом этапе битвы.

– Пойдем на форсаже, – сообщил Утенок, командир нашего крыла. – Бортовые вычислители крейсерных батарей не имеют достаточной мощности, чтобы просчитать упреждение на ускорениях, которые способны выдать наши лошадки. Да и коллегам-истребителям придется попотеть, чтобы загнать нас в прицельную сетку. Заходим трапецией, усилие маршевых – шестьдесят.

– Есть усилие шестьдесят! – доложили мы все по очереди.

Ника выставила рычаг гравитатора со встревоженным выражением на лице. Действительно, маршевое усилие в шестьдесят единиц – не шутка. Не будь у нас системы компенсации перегрузок, нас бы размазало по стенкам кабины тонким слоем мясного фарша.

– Готовность, – предупредил я. – Старт!

Представляю, как наше крыло выглядело со стороны в момент старта, – точнее, с точки зрения неприятеля. Мне-то было не до впечатляющих образов, я приводил в готовность бортовую орудийную батарею, но все же нельзя не отдать должного – выступили мы эффектно. На том ускорении, которое позволяли выжать из машин маршевые двигатели и компенсаторы перегрузок, мы не стартовали, а выстрелили собой в пространство. При этом, естественно, нас так быстро вынесло на внешнюю орбиталь, что орудийные вычислители крейсеров поперхнулись поступающими с радаров данными, не успевая выдавать упреждения для поражения целей. В результате весь шквал огня пришелся не по нам, а по тому сектору пространства, где мы должны были оказаться с точки зрения обескураженных кибернетических средств.

Но занятая орбита мало подходила для поставленной задачи – нам надо было вклиниться в строй противника и расчленить его.

– Торможение на усилии восемьдесят, – скомандовал Утенок, когда мы достигли переломной точки баллистической траектории.

Это уже было на грани, но вместо страха вызвало во мне нарастающий боевой кураж. Ника перевела усилие гравитатора, а я так рубанул вакуум тормозными дюзами, что ходовые камеры обзора на миг ослепли. При этом по обшивке, чувствовалось, бугры пошли от неимоверного напряжения, а нам в коконе искусственной гравитации было хоть бы что.

К этому времени пришло в себя вражеское боевое охранение – Бессмертные ринулись в бой, изливая из пушек потоки плазмы. Однако прицельно они бить не могли, поскольку утормозились мы настолько круто, что начали падать на звезду по совершенно немыслимой траектории – фактически отвесно. Для того, чтобы поймать нас в прицелы, им бы пришлось всей эскадрильей выстроиться перпендикулярно вектору орбиты, а это, извините, так просто не выполнить. Мы, напротив, видели вражеские истребители точно в профиль, что сильно увеличило зону поражения и точность прицеливания.

Ну, тут мы и дали им прочихаться. Продолжая падать на звезду почти отвесно, мы рубанули носовыми орудиями и разрезали строй истребителей плазмой, словно ножом. Пять машин тут же исчезли во взрывных вспышках, остальные ушли кто в разгон, кто в торможение, развалив строй.

– Бак и Доран налево, – скомандовал Утенок. – Мы с Безбашенным направо.

Я подрулил маневровыми дюзами, поймал нужный угол и снова поддал маршевыми, выходя на встречную относительно вражеских машин траекторию. Кто-то из особо ретивых Бессмертных на пределе допустимых перегрузок утормозился и зашел мне в хвост, но я долбанул по его магнитной броне кормовой пушкой, вынудив смельчака катапультироваться. Его истребитель не пролетел после этого и тридцати километров, как сказался перегрев обшивки от попадания, и машина, чиркнула в черноте космоса яркой падающей звездой.

Тут нас поддержали огнем республиканские крейсера, и началось всеобщее веселье. С обоих флангов нам на подмогу бросились четыре звена “D-10”, продолжая рассредоточение противника, а тяжелые флоты сцепились между собой.