Владимир Поселягин - Сашка [СИ]

Почему передали, усталый нарком уже понимал сам. Там было несколько коротких строк, а именно:

« Доброго дня. Не думаю что обрадую. Вы будете расстреляны 24 декабря 1953 года по решению Верховного суда СССР. С вами буду расстреляны ваши соратники, которых в газетах будут называть «бандой Берии». Это Меркулов, Кобулов, Гоглидзе, Мешик, Даконазов и Влодзимирский. Инициалов, извините, не помню, хорошо хоть фамилии вспомнил.

Пока жив Сталин, живы и вы, запомните это. Сталина убили, цинично и подло, отравив 1 марта в 1953-ем году, а умер он 5 марта. Есть несколько версий, но основных две. Отравление и инсульт. Думаю вторая верная. Когда случился инсульт, к товарищу Сталину не пускали больше двух суток врача, пользуясь вашим отсутствием. Когда вы вернулись, было уже поздно. Те, кто вас убьют, встанут у руля, они же и уничтожат страну, агония будет длиться сорок лет.

Воспримите серьёзно эту информацию. У вас есть шанс всё изменить. Кто повинен во всём описанном будет сообщено в следующих сообщениях. Следующее письмо под номером два. Не пропустите. Аноним ».

– Было второе письмо? – коротко поинтересовался Берия.

– Такая информация не поступала. Отменить совещание?

– Нет, всё как и прежде. После совещания вызови-ка мне Меркулова. А письмо на анализ почерка. Не пойму кто писал.

– Есть, – секретарь забрал письмо, и покинул кабинет, и почти сразу внутрь стали заходить командиры в разных рангах. Берия уже настроил себя на нужную ноту. Даже странное письмо не выбило его из колеи, так что посетителей ждал холодный приём, но буря вот-вот должна была разразиться.

– Ура-а-а, я сдала! – висела на моей шее Таня.

– Я же свалюсь, слезь с меня, – улыбаясь, ответил я. – Откормилась на молоке, не поднимешь.

Я ждал Таню у входа и вот, та обрадовала, её официально зачислили на первый курс. Правда, напомнили насчёт паспорта. С этим проблем не возникло, в деканате, благо все кто нужно был на месте, та взяла нужную справку и мы сразу от института прошли к отделению милиции, где сестра написала заявление на получение паспорта, предъявив всё что нужно. Включая свой единственный реальный документ, комсомольский билет. Паспорт обещали сделать через три дня, препятствия для выдачи местные не видели, вот через три дня и придём. На рынок мы уже не успевали, так что посетили парикмахерскую, где нам сделали нормальные городские стрижки. А вот утром уже направились на рынок. Мы не городские, нам и ношенные вещи хорошо. Ох Таня там и оторвалась. Мы нашли тёмно-синий с рисунком на лацканах строгий женский костюм, низ у юбки чуть выше колен, белой сорочки и жакета, что-то вроде пиджачка. Смотрелось на Тане изумительно, как будто под неё шили. Взяли его. Потом купили три разных платья, во всех можно ходить и по городу, вполне нарядные и лёгкие, летние. Взяли так же обувь, а то Таня у мамы последнюю нормальную пару туфель забрала. Надо вернуть. Три пары взяли, разных. Сумочку женскую, потом и к белью перешли, тут розовея та сама отбирала, я чуть в стороне стоял с чемоданом. Мы все покупки туда складывали. Дело деликатное, но Таня и сама справилась.

Потом был переезд. Прожили мы в комнате почти шесть дней. Бланк на получение койко-места Таня уже получила, но тут комендантша решает, кого куда поселить, так что я купил большой торт в бумажной коробке, свежий, Таня так и облизывалась, ходила как кошка вокруг него, и с этим гостинцем зашёл к комендантше. В общежитии был бардак, много народу вселялась, так что та была не в настроении, однако мне удалось её разговорить, и та выдала Тане ключ от двухместной комнаты. Маленькая, но тёплая и на два человека. Ранее тут жили две студентки, которые выпустились в этом году. Выпуск был раньше чем обычно. У Института было несколько общежитий, новый корпус отстроенный не давно, кирпичный в три этажа и пара деревянных двухэтажных, вот в один такой Таню и заселили на втором этаже.

Мы осмотрели комнату, соседки пока не было, не заселили ни кого, получили постельное бельё и всё что полагается, и уже направились за Таниными вещами. В два захода всё принесли, но перенесли. Я пока буду жить на снятой комнате. Доплатил ещё на неделю, а Таня пусть уже на своём месте устраиваться, ей тут долго жить. В самой комнате немного аскетичная обстановка, две панцирные кровати, между ними у окна стол, два стула, и новенький шкаф. У входа вешалка. Вот и всё.

Дальше Таня получила паспорт, с уже временной пропиской в нём, и мы направились в районную больницу, где главврач побеседовал с сестрёнкой и согласился её пока взять санитаркой. В хирургическое отделение в ночную смену. Смены через каждые два дня. Завтра первый рабочий день, вернее ночь. Вот так по-тихому я и помогал Тане освоиться в крупном городе, столице Советского Союза. Та робела, но понемногу осваивалась, я водил её по выставкам, по кинотеатрам, пару раз в театры ходили для ознакомления. В метро спускались, это обязательно. Страшно ей было, но ничего, тоже постепенно привыкать стала. Из деревенской простой девушки та постепенно становилась городской. Таня удивлялась, откуда у меня это всё, но училась охотно, постепенно осваиваясь, и уже всё меньше со стороны напоминала так называемую дерёвню. Я учил её правильно ходить, правильно одеваться и даже говорить. Конечно, недели на это дело мало, но хоть не напоминала та теперь слепого щенка, какое-какие знания в голову я ей вложил, что не могло не радовать. В общем, культурно проводили время, даже в парке на озере на арендованной лодочке катались. Хорошо, и мне и ей нравилось.