Владимир Поселягин - Братишка [СИ]

– Есть что интересное? – спросил один из командиров в звании полковника.

Это был старший той группы из пяти командиров, что были со мной, реально здоровый такой мужик, мне кажется, он на своих плечах и быка унесёт. Вот и подбирал он себе помощников под стать, не понятно как сюда тщедушный борт-стрелок затесался. Думаю, его взяли из-за младшего звания, сержант всего, можно гонять туда-сюда.

– Пусто, – одеваясь и собираясь, ответил я. – Вдали видел столбы из труб деревни, и села, но больше ничего. Видимо партизанских лагерей поблизости нет. Кстати, наш столбик дыма я тоже рассмотрел отчётливо. Как бы по нему наш лагерь не обнаружили. Нужно подумать, как побыстрее свалить отсюда. Ладно, идём дальше.

Вот мы и пошли, ближе к обеду были на месте, всё же шли по снегу, лыж не имели, скорость движения аховая, но и так неплохо, за пять часов пройти восемь километров. Повезло часть пути сократить по люду реки. Когда мы добрались до опушки, то осмотревшись, я сказал:

– Значит так, собак и винтовку оставляю и иду в село. По виду я от местных мало чем отличаюсь, пообщаюсь, поговорю, наверняка тут чужих хватает, село большое, разузнаю что нужно и вернусь.

– А если узнают? – поинтересовался полковник. – Лицо у тебя приметное. Сколько раз в газетах фото было.

– Хм, точно. Тогда шарф до носа подтяну и подкашливать буду, как будто простудился.

– Хм, хорошая идея.

Оставив всё с командирами, я чуть было не спалился на мелочи, хорошо мне один из майоров подсказал. На моей ушанке звёздочка красноармейская была. Достал её и убрал в карман, после чего ещё раз проверившись, собак я привязал к дереву, чтобы за мной не рванули, и чуть в стороне выйдя на лестную дорогу, укатанную санями, направился к селу. Собак не стал брать по той причине, что сельские вой поднимут, это привлечёт ко мне не нужное внимание. Сам временный лагерь на опушке был организован, чуть в глубине. Это чтобы командиры там могли двигаться и отогреваться, огонь разводить запрещалось, а один посменно всегда будет наблюдать за селом, чтобы заметить мой сигнал или моё появление.

На въезде был пост, полицай скучал в белом деревенском полушубке и треухе, остановил даже, узнал из какой я деревни и пропустил. Я сказал что к бабе Мане, внук, поди в селе немало таких баб Мань, к кому именно полицай уточнять не стал и я понял что он не местный. А вот дальше пришлось действовать споро, надеясь на свой подвешенный язык. Приметив стороне у колодца трёх кумушек, что общались между собой, подошёл к ним.

– Здравствуйте красавицы. Не подскажите, где тут старший полицейский живёт? У меня к нему сообщение из соседей деревни.

– Почему же не сказать, там в центре самый большой дом, в нём раньше председатель сельсовета жил. Вот именно там он и проживает, третий день уже пьют, день рождения старосты отмечают ироды. Староста тоже у него.

– Да. А люди они хорошие?

Вот тут на меня и посыпалась разная информация, и лишь когда с неба стали падать крупные хлопья снега, предвестник наступающей бури, те заторопились по домам, а я направился к нужному дому. Где тот находиться мне описали подробно. Информацию о приспешниках немцев я собирал не зря. Мне было известно, что немало полицаев и старост вступили в свои должности по приказу наших. То есть фактически внедрённые агенты и вот так случайно уничтожить своего не хотелось. Однако, как и староста, так и начальник полиции были ещё теми тварями, крови на руках имели немеряно, поэтому сомнений не было, на наших они никак работать не могут. Собаки как я и думал, во дворе не было. Своих я решил на дело не брать, сам втихую сработаю, тем более если третий день квасят, то шансы немалые. Как я и предполагал, за свою безопасность уроды ратовали. Поэтому трезвый часовой на участке имелся, несмотря на немецкий гарнизон в селе и то, что дом находился в центре. Курил тот на крыльце. Рядом стояла прислонённая к перилам винтовка. Обычная винтовка «Мосина».

Ничего сложного изобретать я не стал. Спокойно открыл калитку и направился к крыльцу под заинтересованным взглядом часового. Тот за оружием не потянулся и так продолжил курить. Когда я подошёл, то он спросил от кого я, так ему и сказал, мол, сведенья имею от полиции из соседней деревни, партизан заметили. Это позволило мне сблизиться вплотную и, выхватив револьвер, к счастью тот ни за что не зацепился, и, приставив дуло к груди полицая спустить курок. Хлопок прозвучал негромко, в доме шумели куда громче, музыка играла, так что думаю, его не слышали. Полицай был здоровяком, поэтому открыв сени и осмотрев их, я ухватил за ворот тулупа, и с трудом подтягивая тело раз за разом, затащил в сени. Сюда же убрал и винтовку. Убитого я уже проверил. Выстрел точно в сердце, готов с гарантией. В сенях, используя фонарик, смотрел его. Подсумки сразу снял, в карманах мелочёвка. Но короткоствола больше не было. Заперев сени изнутри, я доснарядил патрон выбив стрелянную гильзу. После чего подкравшись к двери в саму хату из сеней, чуть приоткрыв, заглянул. Шум музыки сразу стал громче, не наше играло, что-то немецкое. У стола, а освещала всё керосиновая лампа, снаружи с пургой стемнело, суетилась женщина разбитного вида. По словам местных жительниц, полюбовница начальника полиции, он неместный был, вместе с ней приехал. Та ещё тварь, в селе её не любили. Из другой комнаты, большого зала как я понял, воплями потребовали закусок и та, закончив красиво раскладывать нарезанное сало на тарелке, заспешила к ним. Это позволило мне скользнуть на кухню. Хорошо та не успела заметить, что через щель в двери начало поддувать и холод поступать, иначе спалили бы. На вешалке висело множество телогреек, тулупов, полушубоков, и даже пара командирских шинелей, со споротыми знаками различий. Я даже заробел немного, а ну как полицаев много и патронов на всех мне просто не хватит. Тут же была стойка с оружием. Три карабина «Мосина», немецкий карабин, и две винтовки «Мосина». Короткоствола не было, я не нашёл. Плохо, второе мне бы пригодился. Надо было у командиров взять. Ладно, пора действовать.