Игорь Осипов - Измеритель

Знали бы девчонки, сколько всего пришлось пережить, добывая эти изящные вещички. Приметив полуразрушенный ювелирный магазин, сталкер столкнулся в нем нос к клюву с летающим ящером. После чего пришлось поиграть с этой тварью в очень увлекательную игру – догонялки-прятки, результатом которой и был приз – вот эти цепочки с кулонами. А проигравшая сторона обиженно ретировалась, оставляя победителю приглянувшееся для гнезда помещение. Как говорил Саныч: «Что дорого достается, то сильнее всего и ценится». Ради этих восторженных глаз и старался Максимыч, а все остальное: «Кривич», рюкзак с товаром, договор с Лысенко – это все не так уж важно.

Распрощавшись с девчонками, Максимыч скрылся за дверью с красным крестом. Именно это место он считал родным. Он, конечно, был один раз с отцом в разрушенной квартире, которую батя нежно называл домом. Однако для парня квартира была просто непригодным для жилья помещением. Не дрогнуло сердце, в общем. Ничего не связано у него с этим местом. Дом у него под землей, в отделанном белым кафелем лазарете. Нет, конечно, не в самом лазарете, а в небольшой комнатке, примыкающей к лечебному учреждению, бывшей когда-то, наверное, ординаторской. Все детство прошло среди бинтов, пробирок, шприцев. По какому-то странному стечению обстоятельств среди двух с половиной тысяч граждан врачей насчитывалось лишь двое, и оба являлись его родителями. Как он не стал их преемником, Максимыч не понимал до сих пор. Не пошло у него учение. Отец, после того как намучился сам и помучил ребенка, так и сказал: «Наверное, природа решила отдохнуть». Но он не жалел – каждому свое. Правда, основы экстренной медицины они в него «вбили». В жизни сталкера эта наука не лишняя.

На звук открываемой двери из жилой комнаты выглянула мать. Ойкнув, она бросила полотенце, которым вытирала руки, и вышла в приемную, где остановился Максимыч. Обняв сына, стройная блондинка, еще не потерявшая былой красоты, провела его домой и, усадив на диванчик, захлопотала над чайником.

– Голодный, небось… Сейчас я чаю сделаю, а потом уже обед, как раз отец вернется. Как сходил? – она поставила на стол стакан дымящегося ароматного чая, настоящего, последние пакетики которого хранились для особых случаев. В основном народ засушивал траву, которая попала в убежище вместе с семенами культурных растений. Вначале сорняки безбожно выпалывали, но потом, когда остро стал ощущаться дефицит чая, начали культивировать и, засушив, использовать как отвар, заменяющий традиционный напиток. Но возвращение сына из опасного путешествия – это повод не экономить.

– Мам, я не голодный… хотя нет, голодный, – Максимыч улыбнулся. Дома хорошо. Тепло и уютно. Так приятно возвращаться с поверхности, когда есть куда. Есть тот, кто тебя ждет и волнуется за тебя. Вот если бы одна из близняшек хоть немного напоминала бы мать, ни секунды не сомневался бы.

– Ой, как у вас тут вкусно пахнет, то-то я смотрю, народ за дверью носом водит, – отец, как всегда, ворвался неожиданно, как ветер, внеся сумятицу в уютную атмосферу, рухнул рядом с сыном на диван, демонстрируя матери, что она состоит в родстве весьма условно. Они действительно были похожи как два клона. Максимыч, которого она по привычке звала Масик, был точной копией отца, точнее, того молодого студента, которого она давно, еще в том мире, полюбила. И вот два ее мужика сидят рядом на диване и смотрят на нее с любовью.

– Ну, что там на заседании решили? – первым не выдержал Максимыч.

– Чего решили? Решили, что первый караван соберем, а там посмотрим. И правильно… надо торговать. Еремин, сказал, что, когда товар соберем – ты караван поведешь.

– Опять он… только пришел, – мать возмущенно взмахнула руками. – Только пришел – и опять…

– Да ладно, мам. Один дошел, а тут в группе. Не волнуйся, будет все хорошо, – Максимыч попробовал успокоить мать, но успеха в этом не достиг. Она по-прежнему стояла руки в боки, обиженно поджав губу.

– Только Лешка появится, я его угощу… Друг, называется, – не могла никак успокоиться она.

– Ладно, Марин, успокойся. Мне это тоже не нравится, но тут интересы государства превыше личных. И потом, он не прямо сейчас уходит, а завтра.

– Как завтра? Почему завтра? Уже завтра? – мать окончательно расстроилась и отвернулась к столу, за которым готовила обед.

Усадив мать за стол, успокаивали ее уже вдвоем.

Легко сказать – завтра. Шесть часов на сон, а после этого сплошная суета и беготня в связи с организацией каравана. На Максимыча как на руководителя экспедиции легла основная нагрузка по подбору людей, снаряжения, вооружения, и до самого выхода ни о каком отдыхе, а тем более милом общении с мамой или близняшками, речи быть не могло. Собраться одному – задача тяжелая, а проконтролировать, чтобы десять подчиненных были готовы к долгому и опасному переходу, – это помножь даже не на десять, а на сто. Надо все проверить и перепроверить. Умудриться найти тонкую грань между «забыть» и «не взять лишнего».