Роберт Асприн - Мошенники времени

Когда его отпустили, черная повязка стягивала ему уже руки, грудь и шею. Он не мог пошевелиться.

Чуть оправившись от шока, Скитер вспомнил про другое оставшееся у него оружие — язык.

— Эй, — начал он. — Послушайте, кто бы вы ни были, что вы делаете? Со мной, я имею в виду. Похищения на Восемьдесят Шестом запрещены. — По крайней мере ему так казалось. Он так и не заставил себя прочитать брошюрку со сводом правил, которую выдавали всем и каждому при прохождении Главных Врат. — Послушайте, имейте совесть! Вы же видите, я все равно ничего не могу сделать. Почему бы вам просто не сказать мне?

И тут же пришел в ужас: новая полоса ткани накрыла ему лицо и лоб, обернувшись несколькими слоями вокруг глаз. Тут он вспомнил, как с детства учился изобретательно хныкать.

— Пожалуйста! — взмолился он, поскольку рот его оставался пока свободен. — Ну что я вам такого сделал? Только скажите, прошу вас, и, клянусь, я сразу все объясню…

Свет для него померк окончательно: все новые слои ткани ложились ему на глаза. Он снова попытался бороться, но безрезультатно. Он не мог пошевелить ни одной частью тела больше чем на четверть дюйма. Совершенно уже перепуганный — после просторов Монголии он вообще был склонен к клаустрофобии, — он дышал тяжело и прерывисто. Нос ему они оставили на свободе — спасибо и на том, — зато рот заткнули толстым кляпом, так что единственным звуком, на который он оставался способен, было приглушенное «Мммм!», которое он сам едва слышал. Да и носом он дышал плохо, возможно, от рвущего его изнутри слепого страха. Когда его подняли и вынесли в разбитую дверь, Скитер лишился чувств.

Он пришел в себя от движения — те, кто нес его, явно устали и перехватывали поудобнее. Света он не видел и не мог уловить никакого запаха, способного подсказать ему, где он находится. Он снова провалился в забытье и снова пришел в сознание, гадая, кто же похитил его. ДВВ? Люди Бенсона, решившие посмотреть, какие «неофициальные» признания удастся из него выколотить? Или наймиты Голди Морран, которым заплатили бог знает за какую грязную работу — убить его, искалечить или выслать в багаже в Верхнее Время?.. Несмотря на свою капитуляцию, она вполне могла еще ненавидеть его всем своим маленьким, жадным сердцем. Или это просто какой-нибудь турист с жаждой мести, нанявший людей, чтобы те, скажем, бросили его в камеру для сжигания мусора…

Холод сковал его, несмотря на спеленавший его кокон. Сжечь заживо, как это делалось со столькими пленниками во все времена! Он слышал все эти дикие истории про внучку Кита и сумасшедшего валлийского лучника, которых чуть было не сожгли на костре. По коже его забегали мурашки в ожидании обжигающего жара и пожирающих его заживо языков пламени, пока он извивается в своем черном коконе и беззвучно кричит…

Наконец его положили на какую-то холодную, жесткую поверхность. Он так и не мог пошевелиться. Кто-то снял повязку с его глаз, позволив ему смотреть. Поначалу ему показалось, что за время этого полубессознательного путешествия сюда он ослеп, ибо в какое помещение его ни принесли, в нем царила непроглядная тьма. Потом, по мере того как глаза его привыкали к ней, он начал различать светлые точки. Свечи. Свечи? Он поморгал несколько раз, стараясь стряхнуть с ресниц высохшие слезы, и увидел теперь поблескивающие золотые драпировки, образовывавшие маленькую комнату, освещенную свечами — сотнями свечей. В комнате было тепло — свечи не могли давать столько тепла, — и… он ощущал сам себя дураком, признаваясь в этом… даже уютно.

«Ничего себе уют, когда тебя спеленали, как мумию, и ты не можешь даже пошевелиться!»

Потом он заметил прямо перед собой невысокий помост — достаточно широкий для того, чтобы на нем свободно разместились семь человек. В настоящий момент на нем стояли всего шестеро, оставив посередине просвет для кого-то неизвестного. Все шестеро были мужчинами — разного роста и сложения, в черном — включая лица, — но безошибочно мужского пола.

«Значит, те, кто принес меня сюда».

Шарканье множества ног и дыхание подсказали Скитеру, что посмотреть собралась целая толпа. Посмотреть? На что?

Он вздрогнул и выглянул. Ему никогда еще не приходилось спускаться на Вокзале ниже уровня спортзалов и тира — сказывалось его монгольское предубеждение к замкнутым пространствам. Должно быть, они находились ниже, на техническом уровне, — ничего, кроме труб, электрических разводок, компьютерных кабелей повсюду. Из-за них потолок над головой казался паутиной, сплетенной гигантским, но — увы! — совершенно безумным пауком.