Дмитрий Янковский - Воины ветра

Когда в Питер приходят белые ночи, они заново разжигают во мне пламя жизни. Точнее, это ощущение впервые возникает в мае, когда закатные облака приобретают удивительный оттенок разогретого янтаря. Всю зиму я не живу, а кое-как перебиваюсь от утра к вечеру, страдаю, несмотря на недюжинную физическую подготовку, затяжными бронхитами и чисто питерской паранойей, возникающей от нехватки солнечного света. Наверное, как и большинство жителей этого странного города. К тому же, тем, кто тут рожден, возможно, легче, чем мне, приезжему. Но приказы командования не обсуждаются, особенно, когда речь идет о должностном повышении молодого, подающего надежды офицера. Кого волнует, что любой москвич будет чувствовать себя в Питере не очень комфортно? Мне говорили, что на акклиматизацию уйдет года два, да только пошел уже третий, а я, как ждал белых ночей, так и жду.

Поначалу я, грешен, спасался искусственным ультрафиолетом, но потом понял, что всерьез таким образом не избавиться ни от питерской паранойи, ни от зимней депрессии. К тому же посетительницы салонов красоты во время моих визитов взирали на меня с некоторым недоумением. Их наверняка удивляло, зачем здоровенному мужику с обожженной мордой прихорашиваться? Уж понятно, от солярия я краше точно не стал бы. Ну да и пусть. Потом я нашел новый метод – ударные дозы аскорбиновой кислоты. Выручало, но не спасало. Хотя все это больше в плане неприятных воспоминаний – календарное лето уже на носу, а с ним и конец депрессии. Так что настроение в этот вечер было у меня предельно хорошее, впору думать не о витаминах, а о бутылочке чего-нибудь слабоалкогольного для укрепления состояния.

Но даже коктейли категории «Г» я терпеть не мог употреблять в одиночестве. Не из боязни опуститься, а из глубоко внедренных воспитанием принципов. Потому, выбив из торгового автомата кассету «Турбо-Каскада», я направился к офицерскому общежитию на Петроградке в надежде найти желающих приобщиться к внедрению алкоголя в кровь. Вечерело. Точнее, было без малого двадцать три часа, но сумерки лишь начинались, причем именно летние питерские сумерки, а они, надо признать, не без придури. Они то ли активизируют в организме выработку каких-то гормонов, то ли, наоборот, снижают фон чего-то там биохимического, в связи с чем мозги начинают функционировать странновато. Это еще мягко говоря. Если же прибегнуть к определению винд-штурмана Васи Хомяченко, то народ начинает глючить по-черному, а кого и по-разноцветному, причем каждого доброго горожанина на свой лад. Я вот, к примеру, на Елагином острове почти по-трезвому видел бегающее дерево. Ну не то чтобы долго, а так, пару мгновений – сыграла тень со светом, наложилась на возбужденную подступающим летом биохимию мозга, и на тебе. Честно говоря, у меня тогда сердце немного екнуло, несмотря на кое-какой боевой опыт. Если же говорить о галлюцинациях попроще, например о слуховых, то от них летом просто деваться некуда. Бывает, топаешь ночью по тротуару где-нибудь на Васильевском, и создается полное ощущение, что за спиной у тебя кто-то шпарит в том же направлении и с той же примерно скоростью. Оборачиваешься – никого. Неприятное, надо сказать, ощущение. А вот если залить в организм парочку картриджей того же «Турбо-Каскада» или «Авангарда», к примеру, все это переживается не в пример легче. Вот и выходит, что в Питере человеческий организм, независимо от сезона, работает исключительно с химическими присадками, как маневровая турбина какого-нибудь винд-крейсера на хорошем форсаже. Только, если в мотор летом надо присаживать загуститель, а зимой разбавитель, то моя конструкция требует зимой витаминов, а летом горячительного. Причем обе присадки в интенсивных дозах.

Послушать меня, кто-нибудь подумает, что у парня проблемы со здоровьем. Или, как минимум, с головой. Но наш отрядный медмастер Кирилл Филиппенко был кардинально обратного мнения и ставил меня в пример другим офицерам касательно общефизической подготовки, а также в плане соблюдения оптимальных для здоровья режимов. Знал бы он, какие это режимы, так не распалялся бы, наверное. Хотя трудно сказать. Сам имея некоторое покраснение носа от безответной любви к медицинскому спирту, он наверняка воспринял бы мою систему, как минимум, с пониманием, если не с одобрением. Но предавать ее широкой огласке я все равно не собирался, поскольку военное начальство могло не разделить филиппенковского, чисто медицинского оптимизма.