Дмитрий Янковский - Воины ветра

Я призадумался. Честно говоря, докой в электротехнике я не был, у меня, в отличие от корабельных стрим-мастеров, специализация была совершенно в другой области. Пришлось как следует напрячь память, чтобы припомнить, что вещала нам в кадетском корпусе Красотка Кира, преподававшая там основы электротехники. Будь на ее месте суровый педагог-мастер мужского пола, я бы, честное слово, запомнил больше. А так мы всем курсом пялились на структурные элементы ее тела, какие можно было различить под мундиром. Различить можно было не так уж много – не очень большая грудь и довольно узкие бедра, но остальное дополняла наша фантазия, на работу которой уходила почти вся энергия двух академчасов целой роты.

В общем, в памяти если что и осталось, то все эти остатки были жестко модулированы эротическими переживаниями. Следовательно, для дешифровки данных следовало в первую очередь вызвать те самые фантазии, а с ними могли вспомниться и слова педагог-мастера Киры Канаа, которые она произносила, пока мы на нее пялились. Наверное, для службы в ее должности требовалась изрядная доля эксгибиционизма, без этого ежедневно работать с кадетами женщине было бы трудно. И у нее эта изрядная доля определенно имелась, она от наших взглядов получала явное удовольствие, а зачастую сама же нас провоцировала. Кира была намного старше нас всех – нам по двадцать, а ей почти сорок, но эта разница в возрасте не являлась препятствием для установления некоего визуально-эротического контакта между нами и ею. Других женщин в кадетском корпусе все равно не было, даже на камбузе. При этом каждому из нас хоть раз приходила в голову недоуменная мысль, мол, почему начальство не пыталось заменить ее мужчиной. Ответ был получен мною от кадетского медик-мастера.

– Думаете это случайно? – усмехнулся он, продавая мне склянку медицинского спирта за несколько дней до выпуска. – Нет, ребята. В каждом кадетском корпусе есть такая базыга, призванная доводить вас до того накала, который помог бы вам потом сбрасывать сексуальное напряжение в одиночестве.

Думаю, он не шутил. Как бы там ни было, но вспомнив, как мы пялились на ее сиськи, я действительно выудил из памяти кое-что электротехническое. Например, то, что полным нулем нулевой провод на практике никогда не бывает. Собственное сопротивление не позволяет ему полностью сбрасывать всю нагрузку с включенных в эту сеть электроприборов, поэтому между ним и истинной землей всегда существует небольшая разница потенциалов – вольт десять. А десять вольт можно запросто проверять на язык, если напряжение есть, щипнет как следует. Выключатель размыкает только один провод, скорее всего, фазу, это безопаснее для монтеров, потому они так и делают. Значит, оба провода надо проверить на язык – тот что щипнет будет нулевым, а другой, соответственно, фазовым.

Но, честно говоря, сам вид силового провода не внушал ни малейшего желания прикасаться к нему языком. Вроде все рассчитал, все понятно, но цифра напряжения в триста вольт сама по себе пугала в достаточной мере. Однако выхода другого не было – не имея иного оружия, я должен был заручиться поддержкой хотя бы электрического тока. Я уже собрался с силами и высунул язык, когда мне в голову пришла альтернативная мысль. Чтобы убедиться в отсутствии на любом из проводов высокого напряжения, можно было коснуться кабелем перил металлической лесенки. От трехсот вольт, в таком случае, неизбежно ударит искра. Если ударит, то другой провод будет «нулем», а если не ударит, то «ноль» можно отыскать «на язык». Довольный возможностью хоть временно воздержаться от «языкового теста», я шлепнул концом провода по стали и чуть не ослеп от шарахнувшего в темноте дугового пламени. Еще несколько секунд после этого у меня перед глазами плыли огненные круги, а сетчатка хранила изображение окружающего пространства. И пульсировала мысль: «Вот бы коснулся язычком».

Попытка проанализировать произошедшее привела к двум возможным выводам. Либо монтеры нетрадиционно сориентировали фазу с нулем, соединив провода так, что выключателем размыкался ноль, а не фаза, либо только что кто-то снаружи включил рубильник. Второе предположение показалось мне более вероятным, поскольку иначе меня бы шарахнуло током, когда я разбирал цоколь лампы. А раз так, значит, времени на подготовку к встрече мне отпущено с десяток секунд, не больше. Тут уж было не до страха перед электричеством. Сунув искрящий фазовый провод в щель сварного шва лесенки, я рухнул на корточки и затаился возле ступеней, зажав в руке второй силовой кабель. Тут же за дверью послышались шаркающие шаги и голоса на арабском. Я напрягся, готовый дорого продать свою жизнь. А хоть за сколько-то продавать ее было просто необходимо, поскольку смерть от попадания плазменного заряда во всех отношениях лучше пыток на допросе с пристрастием.