Михаил Михеев - На задворках Солнечной системы

Интересное, тем не менее, нашлось, и совсем не там, где ожидал Басов. Если конкретно, то в стенах коридоров – неприкрытые, они позволяли видеть срезы самых разнообразных пород, в большинстве своем Басову незнакомых. А он-то считал себя неплохим специалистом. Х-ха! С точки зрения родной планеты – возможно, а вот в отношении космоса – извините.

Однако в одном месте стена его привлекла, и, поковырявшись немного, профессор пришел к выводу, что уж этот участок стоит и изучить подробнее, и описать. Пускай не он разберется, пускай кто-то другой, но сама по себе такая порода в космосе вряд ли могла появиться. И хотя она не вполне соответствует земным аналогам, не мергель и не аргиллит [5] Литифицированные, то есть подвергшиеся изменениям под действием высоких давлений и температур, глинистые породы. , что-то новое, однако увидеть ее здесь… Нет, происхождение Метиды однозначно сложнее, чем принято считать.

Этому увлекательному занятию он предавался в течение следующего часа, после чего, пребывая в неожиданно хорошем настроении, бодро прошел на центральный пост базы. И там его ждала совершенно неожиданная встреча, подтверждающая мнение бывалых путешественников о том, что космос – он маленький.

Когда Басов без стука (единственный десантник у входа лишь кивнул ему) вошел в помещение центрального поста, куда более тесного, чем, к примеру, рубка «Седова», то обнаружил там двоих: Кузнецова, с мрачным выражением лица сидящего в кресле, и устроившегося напротив невысокого, лысого пухлика. Этот, несмотря на жесткий стул, ухитрялся восседать на нем, будто король, и даже головы в сторону нового действующего персонажа не повернул.

– А, это ты, Сергей, – поднял глаза Кузнецов. – Заходи.

– Я, конечно, – отозвался Басов, хотя вопрос и относился к разряду риторических. – А ты кого ожидал увидеть? Тень отца Гамлета? И чем вы тут занимаетесь – таким интересным, и без меня?

– Да вот… местное начальство.

– Бывшее начальство, ты хотел сказать, – усмехнулся Басов, беря стул, и, усевшись, приступил к детальному изучению профиля толстяка. Тот чуть заметно побелел, но надменного вида не растерял.

– Оно таковым себя почему-то не считает. Коды управления передавать решительно отказывается. Угрожает Гаагой…

– Дурак, да? – с интересом повернулся к Кузнецову профессор. Вопрос не был лишен смысла, поскольку эту самую Гаагу еще не закончили восстанавливать – русские танки во время штурма наскоро возведенного вокруг города укрепрайона попросту сносили все на своем пути, истратив, в среднем, по три боекомплекта.

– Скорее, упертый.

– А если в рыло?

– Мараться неохота. И, самое паршивое, химию для допроса не взяли, это ж на крейсер его тащить.

– Тоже вариант. А чего сразу не отвезли?

– Думал, договоримся.

– И ошибся? Ладно, сейчас исправим. Договоримся. Ну-ка, мил-человек, поверни ко мне свою смутно знакомую рожу.

Басову не требовалось даже играть – конкретно с этим кадром он был знаком. Заочно, конечно, но уж в лицо-то помнил. Нельзя, конечно, сказать, что очень рад был очной встрече, но и упускать такой шанс не собирался.

Бывший начальник европейской базы сделал вид, что не понимает, но был тут же поставлен в вертикальное положение мощной профессорской дланью. При местном тяготении к разряду подвигов сей жест не относился, но выглядело все равно эффектно. Басов развернул его лицом к себе, по-птичьи наклонил голову к плечу, рассматривая, а потом пробил классическую «двойку», от чего лысый улетел бы к стене даже в условиях земного тяготения.

– Ты знаешь, что это за чудо? – с улыбкой спросил Басов у слегка опешившего Кузнецова. – Нет? О-о, ты много потерял. Это – мсье Жан, только не Габен, а Дюпюи. Довольно известная в геологических кругах личность. Мы с ним вели одно время переписку, а потом он очень ловко увел у меня кое-какие материалы, да так, что не подкопаешься. Я тогда из-за него вынужден был на год защиту перенести.

– Защиту чего? – не врубился с ходу Кузнецов.

– Диссертации, конечно. Слушай, подари этого чудика мне, а? Ну, имею я право на долю в трофеях, правда? А я тебе потом честно коды сообщу. Ты ведь мне их скажешь, правда, дружок? – и небрежно ухватив едва успевшего подняться на ноги француза за щеку, слегка ее потрепал.

«Дружок», похоже, был не в восторге от открывшихся перед ним богатых перспектив. Во всяком случае, шарахнулся так, что споткнулся о ножку стула и, нелепо взмахнув руками, снова грохнулся. Полковник смотрел на него без особого сочувствия, но все же положение обязывало вступиться.