Михаил Михеев - На задворках Солнечной системы

– Да, я заметил. Он говорил, в молодости в театральном кружке фехтовать учился, не в спортивном.

– А-а… Может, и так, хотя и не слишком похоже. Там больше на зрелищность вроде бы, а здесь движения вполне спортивные, просто непривычные чуть.

– Да черт их знает. Ладно, я пошел, тоже напрыгался сегодня.

Мужчины покинули зал, следом минут через пять ушла, метнув на прощание холодный взгляд, и Ирина, так что пришлось заканчивать тренировку в одиночестве. Впрочем, времени на это оставалось не так уж и много – очень скоро корабль выходил из пояса астероидов и приступал к испытаниям нового двигателя.

Борт корабля «Седов». За поясом астероидов. Сутки спустя

Этим испытаниям не зря придавали такое большое значение. Россия вкладывала в освоение космоса массу средств, ориентируя на это все бо́льшие ресурсы. По сути, космос стал ее национальной идеей. А любая национальная идея стоит недешево и должна быть рассчитана на века, в противном случае все достижения рано или поздно будут перехвачены более мотивированными конкурентами. В руководстве страны хватало умных людей, неплохо представляющих расклады, и потому страна не стремилась ограничиваться Солнечной системой, пусть даже процесс ее освоения и мог растянуться на века. Русским нужны были звезды.

А вот со звездами все обстояло не слишком радужно. Двигатели, позволяющие свободное маневрирование вблизи тел планетарных размеров, у них были. Реактивные двигатели, способные эффективно перемещаться внутри системы с ее огромными, но далеко не безграничными масштабами, тоже. Вот только даже до ближайших звезд с таким ресурсом пришлось бы ползти годами, а то и десятилетиями. Требовалось что-то новое, и, желательно, быстро, пока энтузиазм людей не начал угасать. Именно поэтому, как только был изобретен гипердвигатель, его было решено немедленно испытывать.

Откровенно говоря, новый тип двигателя даже в теории не был лишен недостатков. Энергии он, если верить расчетам, должен был жрать столько, что даже сверхсовременные реакторы «Седова», включая резервные, справлялись едва-едва. Увы, в корпус уже готового корабля не смогли впихнуть еще хотя бы один, так что фактически единственным резервом становился блок накопителей. Это в теории. На практике же русские, как всегда, проявили смекалку. На внешнюю подвеску корабля подцепили еще пару контейнеров, официально – с грузом, реально – с реакторами, которые пусть и уступали в мощности стандартным, но необходимый тридцатипроцентный резерв создавали.

Но и помимо энергоемкости нашлось немало проблем. К примеру, запускать гипердвигатель можно было только вдали от центров масс, то есть планет, и не ближе марсианской орбиты от Солнца. Если же поступить иначе… На этот вопрос создатели новых двигателей лишь закатывали глаза и начинали нести такое, что становилось ясно: сами толком не знают. Однако же рисковать не хотелось. А попробовать все равно надо было – слишком велики дивиденды в случае успеха. Неудивительно, что испытания решили провести в секрете и подальше от чужих глаз.

В иное время их, скорее всего, провели бы после визита на юпитерианскую базу и разгрузки, но так уж расположились небесные тела, что от базы в поясе астероидов Юпитер располагался сейчас далековато. На треть оборота по орбите ушел. Тащиться к нему – терять месяц, а то и два, поэтому решили совместить полезное с полезным. И двигатель испытать, и груз доставить максимально быстро. В результате Романову приходилось совершать эволюции, имея на борту несколько стандартных контейнеров с грузом, изрядно ухудшающих центровку корабля.

К счастью, маневры были несложными, а Романов и Демьяненко – пилотами опытными. Да и к кораблю привыкли, а потому развернулись без особых проблем, после чего начали разгон. Еще через три дня «Седов» достиг расчетной скорости, а его реакторы вышли на предельный режим.

– Ну, что скажешь? – Романов был немного бледнее обычного, однако этим признаки того, что он нервничает, и ограничивались.

– Готова, – Демьяненко сидела прямая, словно палку проглотила. Ни единый мускул на лице не дрогнул. Похоже, сейчас она вернулась в состояние «железной леди», и это было, с одной стороны, привычно, а с другой – несколько неприятно. Все же в последнее время она начала малость оттаивать.

– Тогда поехали!

Игорь Петрович Романов, космонавт со стажем и убежденный атеист, перекрестился. Правду говорят, что на войне неверующих нет, а то, что они делали сейчас, было самой настоящей войной за будущее. Руки легли на пульт – все, теперь только вперед!