Александр Симатов - Остров с зеленой травой (СИ)

Наконец прощание закончилось.

Затем на кладбище под духовой оркестр прошли собственно похороны, со стрельбой и маршировкой вышколенных солдат.

Когда закончились собственно похороны, в большом роскошном ресторане начались собственно поминки. «Пожалуйста, последи за мной, — попросила Лариса Васильевна сына. — Сегодня я себе, к сожалению, не принадлежу».

На поминках собралось много однокурсников Дмитрия Владимировича по военной академии, в которой он учился курсантом. Сначала они держались официально и внимательно слушали траурные речи государственных мужей первой величины, отдавая должное высокому военному статусу почившего товарища. Но через некоторое время, изрядно выпив, сгруппировались в междусобойчик, отделившись от остальной части гостей. И после этого никто из них уже не вспоминал ни Димкиных, ни своих, у некоторых немалых, должностей и званий, не рассказывал про сегодняшнюю, двинувшуюся на закат, собственную жизнь. А вспоминали они курсантские годы, когда были молоды и счастливы и весь мир был у их ног, когда хотелось всего и сразу, когда в галифе никогда не задерживалось больше мятой трешки, но зато всегда топорщилось желание. И никакой бром, регулярно подливаемый в столовский компот для успокоения не находящих себе достойного применения растущих организмов, не мог справиться с прущей наружу мужской силой.

Лариса Васильевна достойно выдержала этот суетный тоскливый день. На поминках она почти не говорила, лишь внимала чужим речам и исподволь соотносила услышанное с правдой.

После поминок сын отвез ее домой, но побыть с матерью не захотел, уехал по своим делам. Лариса Васильевна не стала его останавливать, она давно уже привыкла к его черствости. Пройдя к себе в спальню, сбросила на пол траурные одежды, надела яркий халат и села перед зеркалом. Затем привела в порядок прическу, припудрила лицо под глазами и вокруг носа, подкрасила губы и потом, разглядывая себя и разглаживая морщины на шее, курила и выпивала рюмку за рюмкой.

Далеко за полночь, будучи совершенно пьяной, она, шатаясь, добралась до кровати, упала на подушки и забылась тяжелым дурным сном.

О том, что со следующего дня на всей территории страны строго-настрого запрещается не только ездить по встречной полосе, но и проезжать на красный сигнал светофора, телевизоры начали информировать россиян вечером накануне дня предполагаемой атаки инопланетян. Одни водители, не нарушающие Правила дорожного движения, радовались, что в стране появился неподкупный и справедливый гаишник с неограниченными полномочиями. Другие же, привыкшие класть на все с прибором, нисколько не верили, что можно охватить контролем такую огромную страну, как их Россия; они традиционным образом посылали инопланетян (как, впрочем, и всех в подлунном мире) к такой-то матери и, как всегда, уповали на авось.

Как раз в это время в одной из компаний сахалинские рыбаки-браконьеры баловались водочкой, закусывая свежей икрой, и в промежутках между короткими тостами типа «Чтоб не сорвалось!» поглядывали в телевизор.

— Слышь, как обложили нас, хуже рыбнадзора, мать их, — сказал один из них, поднимая стакан. — Ну, ничего, мужики, как говорится, держись за авось, по-коле не сорвалось.

— Да не ссы, рыбачок. Скоро собьют их наши доблестные ракетчики, — отозвался другой браконьер, отправляя в рот столовую ложку красного пупырчатого месива. — Еще подавится вражина лососевыми потрохами, коли вздумал Россию-матушку на свой манер уму-разуму учить, — вот увидишь!

На следующий день Сол по заведенному порядку начал поутру с востока, с Южно-Сахалинска. Все у него было готово: система настроена на объекты-нарушители; шаблон системы вооружений «Красный свет» успешно прошел испытания.

Первой остановленной машиной оказалась праворульная «Тойота», под потолок забитая ведрами с красной икрой. Водитель торопился на военный аэродром, чтобы отправить икру последнего нереста транспортным самолетом на большую землю, так что красные светофоры проскакивал ничтоже сумняшеся: на Сахалине стояла августовская жара, а икра жары не любит. Почувствовав вдруг неприятный удушливый запах, водитель начал кашлять и, матерясь, вылез из машины. Пока осматривал ее, стал свидетелем двух хлопков и оседания машины к земле. После этого долго и страшно хрипел в небо вздувшимся от ненависти горлом что-то такое про лососевые потроха и непобедимую матушку Россию.