Александр Симатов - Остров с зеленой травой (СИ)

Мать страшно переживала за Галку. Сначала ругала ее, позже советы давала, загодя диагнозы ставила ее избранникам, а после рукой махнула и подвела черту: «Пустые затеи твои-то. Видно, отвернулся от тебя, дочка, твой девичий бог». А когда заболела, взмолилась: «Доченька, не води боле никого. Не нужны они тебе вовсе-то. Дай умереть спокойно». Галка мать послушалась и поставила на мужиках крест.

В общем, к своим сорока годам замужем она так и не побывала и детей не заимела. Успела поработать и скотницей, и продавщицей в автолавке, и уборщицей, и учетчицей. За простодушие и безотказность звалась в деревне хорошими людьми Галинкой, а злыми бабскими языками за глаза — «чокнутой дурочкой». Как и в девичестве, продолжала она носить косички и косынки, была миловидной и на редкость застенчивой, несмотря на прожитую грубую и откровенную в общении деревенскую жизнь. Отличалась она аккуратностью и большим трудолюбием, а для содержания дома в порядке ничего другого от нее и не требовалось. Когда она первый раз появилась в подмосковном коттедже, окруженном замысловатыми дорожками в цветах, увидела искусственный пруд с разноцветными рыбами и огромный черный джип, блестящий на солнце никелированными трубами, радости ее не было предела. Позже познакомилась она с посудомоечной машиной и моющим пылесосом и поняла окончательно, что полюбит этот дом как свой собственный и будет с удовольствием драить его с утра до вечера.

Дмитрий Владимирович давно уже не обращал никакого внимания на людей, не входящих в круг его интересов. Разумеется, и прислугу в доме он не замечал, если в том не было нужды, и никогда не взглянул бы на Галку, если бы не белые передники, которые она носила. Как только ее передник первый раз попался ему на глаза, он обратил внимание и на нее саму и после этого, когда порой заставал ее за уборкой, изредка поглядывал на ее склоненную над пылесосом фигуру. В такие моменты видение полукруглой тряпицы с оборками навевало ему воспоминания о прошлых связях с дамами, но никаких планов в отношении домработницы он не строил — и в мыслях этого не допускал.

Однажды, когда Ларки не было дома, он поднимался на второй этаж в бильярдную и впереди себя лестничным маршем выше увидел голые Галкины ноги в спортивных тапочках и коротких белых носках. Она тоже шла наверх, чуть косолапя и виляя задом, отчего край ее легкой юбки раскачивался из стороны в сторону. Он провожал взглядом ее красивой формы икры, пока она не исчезла в дверном проеме. Поднявшись на этаж, успел заметить, что домработница юркнула в гладильную комнату в конце коридора. Почувствовав непреодолимое желание, решил ему не противиться; после этого остановить его было уже невозможно.

Когда он вслед за Галкой появился в комнате, она стояла у гладильной доски. Услышав шаги, повернулась к нему и вздрогнула от испуга. «Ты меня боишься, что ли?» — через силу улыбнувшись, спросил он. Она посмотрела в его напряженное лицо, в пронизывающие насквозь карие глаза и, помедлив, с трудом произнесла: «Что вы… Дмитрий Владимирович… вы же не кусаетесь». — «Вот именно», — сказал он. Она оробела и, не зная, как лучше поступить, опустила голову. Потом, несмелой рукой указав на бельевой шкаф, попыталась отвести от себя грозящую напасть: «Может быть, вам надо что-нибудь поменять?» — «Ты что, ничего не понимаешь?» — с раздражением удивился он. Ему не хотелось никакого разговора, ему нужна была лишь ее догадливая и безропотная покорность. Она совсем сникла и жалобно смотрела на него. Ее взгляд как у скулящей собачонки мог отбить всякое желание, надо было торопиться. Он подошел к ней, плотно взял за талию и мягко сказал: «Тебе понравится…»

Перед тем как расстаться, строго предупредил ее: «Все это только между нами». — «Я же не дура, Дмитрий Владимирович», — тихо ответила Галка и промокнула платком глаза. — «Вот и замечательно, что не дура, — он провел холеными пальцами по ее щеке, по волосам, тронул ногтем покрасневший нос, поднял за подбородок голову. — И зачем слезы? Тебе было плохо?» Она замотала головой. «Вот видишь. А будешь дурой — вернешься к себе в деревню навоз месить. Ты же этого не хочешь?» Она опять замотала головой, комкая в руках мокрый платок. Убедившись, что домработница все понимает и правильно реагирует на его слова, он собрался было уйти, но очень кстати — с приятным ощущением искупления вины, но больше возврата долга, когда не терпится поскорее произнести «теперь мы в расчете», — вспомнил про «леденец», как называла Ларка зарплату прислуги. «Между прочим, — натянуто улыбнулся он, — Лариса Васильевна хочет тебе зарплату немного поднять. Я возражать не буду». — «Ой, спасибо вам, Дмитрий Владимирович», — с чувством поблагодарила Галка и прижала к груди кулачки. Этот порыв благодарности и эти смиренные бледные кулачки неожиданно привели его в состояние отвратительного душевного смятения. После этого он уже не мог видеть домработницу, захотелось немедленно бежать из душной комнаты. Он почувствовал, что она хочет что-то сказать, и нетерпеливо спросил: «Ну, что еще?» Она указала ему на стенку за гладильной доской: «Доска в стенку упирается, на стене след может остаться». Он продолжительно посмотрел ей в глаза. Ничего не понимая, она в ответ преданно смотрела на него и не отводила взгляда. «Придумаем что-нибудь», — сказал он и вырвался, наконец, из комнаты.