Ярослав Веров - Десант на Европу, или возвращение Мафусаила

– Более чем, – вздохнул я.

– Так ты согласен?

– Согласен. Когда отправляться и куда?

– Чем раньше, тем лучше, – ответил наставник. – С университетом мне удалось договориться. У тебя отныне трёхнедельная гуманитарная практика. Это с запасом. Ты журналист, собираешь автографы, новости и сплетни.

– Вот за это спасибо! – искренне обрадовался я.

В конце-концов, толкаться среди знаменитостей гораздо приятнее, чем пристёгивать лишний хвост очередной ихтиостеге.

– Дед с бабкой уже в курсе…

– Отлично. Я больше не парюсь универе, а по вечерам – к тебе с отчётом

– Не пойдет! – отрезал Шур. – Покидать тренировочный лагерь, когда захочешь, запрещаю…

Вот еще! Стану я там загорать круглые сутки. Надоест болтать и вымаливать автографы у знаменитостей, поймаю первый попавшийся оник или грифон и айда куда-нибудь в тихое местечко купаться, или просто валяться на травке… Но недаром Шур – единственный в мире человек, которому ведомы малейшие движения моей души.

– И не мечтай, – проговорил он. – Через телепорты туда-сюда прыгать – лишнее внимание плюс нарушение режима гуманитарной практитки.

– Я незаметно! Подручными транспортными средствами.

– Подручными транспортными средствами воспользоваться не удастся. В силу естественных причин…

– Каких это еще причин?

– Перепад температур от плюс ста тридцати днем, до минус ста пятидесяти ночью, катастрофически низкое атмосферное давление и чудовищно высокий уровень солнечной радиации, а главное весьма солидное расстояние от любого места, где можно свободно поваляться на травке.

– Так этот лагерь… – пробормотал я.

– Точный адрес: «Селентиум». Кратер Коперника. Луна.

– Вот те на…

– Не волнуйся, – усмехнулся Шур. – На лагерь, в смысле – настоящий лагерь, этот паноптикум нисколько не похож; к тому же там комфортно. Ведь «Селентиум» – новейшая колония. Воздух всегда свеж, вода – чиста. Просторно и весело. Тебе понравится… Хо все устроит – он там вроде начальника центра подготовки. Вопросы есть?

– Есть один, но не слишком деликатный.

– Валяй!

– Почему ты сам этим не займешься?

– По нескольким причинам, – спокойно ответил Шур на этот, признаюсь, хамский вопрос. – Во-первых, я киборг, значит, оставляю информационный след во всех контрольных системах, а власти блокировать их у меня теперь нет. Во-вторых, ультралуддиты, если они там на самом деле толкутся, могут меня знать в лицо. Если я правильно понимаю, ими может руководить кое-кто из моих давних противников. Какое уж тут инкогнито… В-третьих, даже если мне удастся серьезно изменить внешность, выглядеть молодым и любознательным, извини за выражение, овощем, мне никак не под силу.

– Понятно, – кивнул я. – Постараюсь оправдать доверие.

– Да уж, постарайся, – сказал Шур без энтузиазма. – Только не увлекайся игрою в шпионов. Никого не выслеживай и вообще не суй носа в чужие дела, просто наблюдай и запоминай. Если будет ценная информация, сообщи Хо, что хочешь вернуться – и сразу ко мне на доклад.

– Слушаюсь! – гаркнул я, молодецки вскакивая и пожирая начальство глазами.

– Ладно, иди собирайся. – Шур, наконец, позволил себе улыбнуться. – Пока.

Я пожал его отнюдь не вялую ладонь и вышел в образовавшийся в виртуальном сумеречье кабинета дверной проем.

Контейнер обнаружился между двумя глыбами песчанника, ни цветом ни формой от них не отличимый. Был он, правда, раз в десять меньше, и гёз не заметил бы его, если бы точно не знал: посылка здесь, в глубокой, сухой впадине. Грузовой птеродактиль вышел на точку сброса три часа назад. Пыль давно осела, но эринии за сотню-другую вёрст могли засечь тепловой след, оставленный стремительно несущимся к земле телом, и, следовательно, проявить к этому телу ненужное любопытство.

Никто, даже Мудрый, не знает до какой степени эшелонировано наблюдение за объектом «Ноль». На месте проектантов, Тиль бы озаботился, чтобы не то что человек, а и ящерица не проскочила. Но по прибытию на полуостров никаких ограничений в свободе передвижения он не почувствовал.

От самого Форта Тиль шагал неспешным туристическим шагом, вертел рыжей башкой, таращил голубые глаза да посверкивал на солнце веснушками, по последней моде обильно припудренными блестками. Вероятно, физиономия его так сияла, что разглядеть подробности внешности было невозможно. Да и кто бы стал разглядывать?

Судя по загруженности телепорта, желающих побывать на Мангышлаке хватало, словно с ума все посходили по меловым обрывам побережья, каспийской горько-соленой воде и изрытой впадинами пустыне. Никто не обратил внимания на рыжего паренька, отправившегося осматривать местные достопримечательности пешком.