Иван Тропов - Каратель

И еще одна, большая, дородная, с колышущимися грудями. Пуля вошла прямо между ними и вся эта громада плоти вдруг споткнулась, неожиданно покорно остановилась и осела на колени, завалилась ничком… И еще один мальчишка. И еще…

Перезарядить. Быстрее, быстрее! Краем глаза я зацепился за далекое лицо Виктора – он что-то кричал, махал рукой…

Тело метнулось на меня справа, я почти автоматически дернул туда рукой и потянул крючок. Грохот и толчок в руку. Где-то далеко яростное лицо Виктора.

Руки дрожали. Как будто чужие, не мои.

Это кошмар, это все не со мной…

Кто-то загнал меня в это тело, а настоящий я лишь наблюдаю, просто чувствую это тело, принужден сидеть в этом теле, глядеть этими глазами, чувствовать эти руки, спускающие курок, а управляет ими кто-то другой…

Еще одно тело, летящее на меня со всех ног, а далеко за ним, упав на колени, но вновь пытаясь подняться, вцепившись в перила крыльца, Виктор, оскалившийся от натуги, но это далеко, бесконечно далеко… Шустрое тело в синей пижаме слишком близко – и надо поймать его. Грохот и удар в руку.

Я снова наткнулся взглядом на такого далекого Виктора – и в груди стало пусто и гулко. Хватаясь за столб крыльца, он пытался выпрямиться, устоять, удерживаясь одной рукой, чтобы второй вскинуть автомат. Целился он в меня.

На меня неслись еще тела, один совсем близко, но я не мог отвести глаз от Виктора.

Неужели…

Сверкнуло огнем дуло автомата, и кто-то в глубине меня был почти рад этому, что сейчас все это кончится…

Может быть, так и надо, может быть, так правильно… Именно так…

Конечно же он прав, прав, прав…

Но – грохот выстрела, с запозданием к толчку сердца. Пуля уже должна была долететь до меня, а я все не чувствовал ее удара. Не слышал даже, чтобы она просвистела мимо, но я видел глаза Виктора и гримасу раздражения, оттого что промазал.

Снова выстрел – и снова не попал. Неудивительно, слишком сильна отдача, чтобы бить с одной руки, кое-как прижав к плечу, кое-как удерживая себя второй рукой за перила… но рано или поздно, с четвертого или пятого выстрела, попадет. Попадет…

Сколько у него в магазине оставалось? Пять? Десять? Я вспомнил – полный. Он же его менял. Тридцать… У меня в барабане два. И мальчишка, несущийся на меня. Совсем близко. Повернуть руку, потянуть крючок – и он споткнулся и пропал, остались лишь глаза Виктора, уставившиеся на меня, ловящие на мушку… Гримаса раздражения на его лице, но он не стрелял. И вдруг – с мгновенным облегчением, жутко стыдным облегчением – я понял, что он целится не в меня, а куда-то правее… Целился.

Теперь тот, в кого он стрелял, кто бы это ни был, стал слишком близко, и Виктор не стреляет, боится попасть в меня…

На меня налетел мальчишка, я успел лишь дернуть рукой в его сторону и нажать курок, и пуля разбила его голову. Мертвое, но горячее от крови тело влетело в меня, сбив с ног.

Я оказался на земле, на боку, глядя назад, – и теперь я увидел.

От леса неслась собака. Черная сука, тощая и слабая. С каждым прыжком дергались и раскачивались разбухшие соски на пузе… Слабая – может быть. Но ее пасть никуда не делась. Морду свело от ярости, обнажив клыки…

Я перекатился на живот, поднялся на колени. В барабане оставался один патрон, и я ждал до последнего. Глядел на нее, пока она не подскочила совсем близко. Распрямилась в последнем прыжке… Я выстрелил, а в следующий миг по руке скользнула шерсть, обжигающе горячая кровь, и в меня влетело ее тело, швырнув обратно на землю.

Что-то лежало на мне, прямо на лице, и горячее и густое заливало лицо и глаза, прямо над ухом тяжело сопело и пузырилось… Я спихнул это и поднялся, правой рукой уже шаря в кармане. Трое мальчишек уже близко.

В кармане было пусто.

Но руки жили своей собственной жизнью. Курносый перепорхнул в правую руку – мгновенный всплеск уколов под кожей, но левая уже вытащила из другого кармана, битком набитого гроздьями патронов, пару свежих «снежинок», тяжелых от патронов, и пистолет уже опять в левой руке, а в правой – две железные грозди, жалящие руку, но не так сильно, как Курносый…

«Снежинку» в барабан. Рукоятка стала липкой от собачьей крови, под кровью обжигала титановая рамка, револьвер раскалился от выстрелов. Но это неважно, сейчас неважно, уже неважно…

Поднять ствол повыше, ловя цель… Руки больше не дрожали.

Они бежали, я стрелял.

В барабане оставался еще один патрон, когда я понял, что целей больше нет.

– …Хватит! Хватит! – кричал Виктор.