Борис Долинго - Игры третьего рода

– Да ладно тебе! – ответил Алексей. – Я у тебя просто хочу спросить кое-что…

Говоря это, он продолжал подниматься по лестнице, а Гончаров и Домашников следовали за ним, прижимаясь к стене.

– Зачем это? – подозрительно пробурчали сверху. – А почему ты один?

Раздались шаги, и через перила перегнулась голова в военной кепочке.

Солдат уже раскрывал рот, чтобы закричать, одновременно вскидывая оружие.

Оглушительно в ночной тишине грохнул пистолет майора, и несчастный солдатик повис на перилах.

– Прости, парень, – пробормотал Александр.

Они кинулись к двери на крышу, опасаясь, что после стрельбы охрана может заблокировать её.

Майор успел в последнее мгновение. Он махнул рукой Петру и Алексею, чтобы приостановились, и с силой пихнул ногой дверь, за которой уже копошились, одновременно отскакивая в сторону от проёма.

Массивная створка ударила во что-то мягкое, вызвав тут же захлебнувшийся вскрик – один из часовых на крыше как раз пытался приладить на место засов.

Автоматная очередь тут же полоснула по двери – второй охранник, остававшийся у гравилёта, открыл огонь. Солдат залёг под машиной, а майор не решался стрелять, не будучи уверенным, что без включённого защитного поля пули не повредят аппарат. Внизу на лестнице уже бухали сапоги.

– Дьявол! – выругался Гончаров. – Петя, Алешка, прикрывайте вход в коридор.

Сам он скинул с плеча автомат и передёрнул затвор, установив переводчик огня на одиночные.

Когда они спускались с крыши ещё в первый раз, Александр машинально отметил особенности этого строения и расположение окон и дверей. В самом тупике коридора, где имелся технологический доступ к вентиляционным коммуникациям, находилось ещё одно маленькое оконце, достаточное, впрочем, для того, чтобы выбраться наружу. Закрывалось оно изнутри и позволяло вылезти так, что стрелок у гравилёта не видел бы его. Но данная точка, в свою очередь, прекрасно просматривалась с пулемётной вышки, установленной на коньке крыши старого Дворца культуры.

Если даже они снимут часового у гравилёта, то с вышки их перестреляют как зайцев.

Окошко открылось легко. Гончаров выдохнул и одним толчком, обдирая бока, протиснулся в узкое отверстие, уповая на то, чтобы внимание пулемётчика на вышке было приковано, в первую очередь, к основной двери выхода на крышу. Тогда он может успеть выстрелить первым, и промахиваться ему нельзя.

Развернувшись в воздухе и падая на колено, Гончаров успел увидеть, что пулемётчик действительно смотрит в другую сторону. Майор выстрелил дважды, и часовой завалился назад.

Не повезло ему в одном – второй номер при пулемёте как раз крутил головой по сторонам, а автомат держал нацеленным, куда надо. Майора толкнуло в плечо и развернуло, стукнув грудью о край вентиляционной шахты. Правда, это и спасло его от основной очереди, отбросив за выступ стены. Пули взрыли слой штукатурки, но кроме одной, остальные не достали Александра.

Матерясь от боли, он сел, чувствуя, что левая рука никуда не годится, а рукав куртки липко набухает от стекающей тёплой струйки.

– Сука! – проскрипел зубами майор и отбросил автомат, которым стало неудобно пользоваться.

Внутри здания в коридоре грохотали выстрелы – Пётр с Алексеем пока успешно отстреливались. Площадь перед зданием Дворца расцветилась прожекторами и наполнилась рёвом – зачем-то запустили двигатели сразу несколько танков.

«Этак они ещё вертолёты в воздух поднимут, а на Лёшке нет УЗК!» – с отчаянием подумал Гончаров. Он почему-то подумал не о себе с Петром, хотя и они оставались без защитных костюмов, а о сыне, которого теперь больше всего боялся потерять. То, что сын может потерять его, было не столь важно – лишь бы сам Алёшка остался цел.

Драгоценное время бежало, как кровь из раны. Жмурясь от боли в руке, на которую приходилось опираться, Александр осторожно прополз на коленях несколько метров под выступающим козырьком крыши старого здания, и, резко выскочив на открытое пространство, открыл огонь серией.

Оставшийся на вышке часовой тоже ждал момента, когда враг высунется, но не угадал – где именно, и на мгновение запоздал переместить прицел. Очередь простучала в метре от головы майора, а пули «стечкина» одна за другой, сразу несколько, вошли в грудь и голову солдата.

«Господи, – вертелись хаосом мысли в голове Гончарова, – тут было всё относительно спокойно, и сейчас именно мы, а не тарлане или Предтечи устроили пальбу! Эти-то парни не виноваты, что Надю расстреляли! Вот так всегда: основные пули достаются совершенно невиновным!»