Йен Дуглас - Звездный корпус

Все изложенное здесь является вымыслом. Имена, характеры, места действия, происшествия созданы фантазией автора или используются фиктивно и не должны быть истолкованы как соответствующие реальности. Любое сходство с реальными событиями или людьми, как умершими, так и живущими, случайно.

8 световых лет от Земли.

— На периметре все спокойно, капитан, — доложил Айкен. — Только шумно — похоже, «лягушки» веселятся… Как думаете, они к нам полезут?

— Вполне возможно, — отозвался Пирсон. — Посол еще не ответил на ультиматум Джеремелета.

— Но о… капитуляции пока речи не заходило, верно?

— Насколько я слышал — нет. Не волнуйтесь, сержант, и не зайдет.

— Ага. Морская пехота не сдается.

— По крайней мере, так говорят. Смотрите в оба.

— Есть, сэр.

Айкен отвернулся и поглядел в южное небо, где уже появлялись первые звезды. Восемь световых лет — не настолько большое расстояние, чтобы привычные созвездия изменились до неузнаваемости. Вот только купол неба как будто покосился, что выглядело несколько странно. Но среди тусклых звезд ничем не примечательного созвездия Щита, не так далеко от белоснежного маяка Фомальгаута, появилась еще одна — яркая и крупная.

Солнце. Солнце Земли. Как обычно, при взгляде на эту звезду Айкена охватывал трепет, пробирающий до самого позвоночника. Так далеко. Так долго.

Восемь и три десятых световых лет. Помощь из дома может не успеть.

12 мая 2138 г.

База огневой поддержки «Лягушатник»

Новый Шумер

Иштар, Ллаланд 21185 11D

72:26 часов по местному времени.

Привалившись к баррикаде из мешков с песком, мастер-сержант Джин Айкен смотрел на другой берег реки Саими-Ид. Там громоздилось около полудюжины построек, над ними поднимался дым, становясь бледно-зеленым, под цвет ранневечернего неба. Мардук, огромный, чудовищно раздутый, бурлящий глубокими водоворотами и штормами янтарно-оранжевого пламени, тяжелый и угрожающий, висел на западе над самым горизонтом. Тонкий серп газового гиганта качался над горизонтом, куда недавно опустилось красное солнце. Его ночная сторона казалась раскаленной докрасна, тусклым красным жаром, как мерцающими остриями, подобно мигающим звездам, отмечая пульсацию и ритм континентальных молниевых штормов внутри этой бурлящей атмосферы.

Микроимплантанты в глазах Айкена превращали красноватые сумерки в ясный день. На привычную картину внутришлемный дисплей накладывал тактические данные — углы, расстояния и направление сторон света, а также температуру и скорость целей, помещенных в движущиеся клетки и вилки целеуказателей.

Еще пару секунд сержант разглядывал раскаленную багровую пасть Мардука, потом оглянулся. За его спиной тоскливо взвыл сервомотор — это центральная караульная башня повернулась и замерла, повторяя движение его головы.

Если прислушаться, то на востоке можно было услышать скандированное пение и барабанный бой, где у Пирамиды Ока собиралась толпа. Похоже, ночь будет долгой. Очень долгой.

— Как служба, сержант?

Айкен не повернулся — когда он был связан с роботом-караульным, в этом не было необходимости: сенсоры уже оповестили его о приближении капитана Пирсона.

— На периметре все спокойно, капитан, — доложил Айкен. — Только шумно — похоже, «лягушки» веселятся…

— Только что из посольства пришло сообщение, — сказал Пирсон. — Абосы взбунтовались и захватили около сотни деревень. Высочайший Божественный Император призывает к спокойствию и взаимопониманию.

Тон, которым капитан произнес последнюю фразу, был весьма красноречивым.

Абосы, абсы, аборигены. Лягушки, лягушата, лягвы, жабы. Все это имена, данные людьми доминирующей разумной расе планеты Иштар… с целью подчеркнуть ее нечеловечность.

Чертовски интересная идея, если помнить, насколько аханну бесчеловечны .

— Как думаете, капитан, они к нам полезут?

— Вполне возможно. Посланник еще не ответил на ультиматум Джеремелета.

В рубиновом воздухе реяли полупрозрачные газовые вуали, извивались, кружились, переливаясь изысканными оттенками всех цветов радуги. Айкен поднял ствол своего «2120», поймал в прицел одно из этих хрупких созданий и следил, как оно дрожит прямо перед тяжелым черным пластиком дула, играя радужными вспышками. Еще одна вуаль трепетала в густеющих сумерках, словно танцевала под неслышный джаз — воплощение совершенства биолюминесценции.