Андрей Щупов: Гамма для старшеклассников

Очередь, к счастью, оказалась небольшой — всего трое «психов». Все сидели довольно смирно, по мере сил разыгрывая из себя нормальных граждан. В коридорчике, переполненном звонкими мухами, тоже наигрывало радио. Пела София Ротару. В припевах присутствовало все то же классическое «оу-оу». За Ротару песню про «оу-оу» подхватил Пресняков, а за ним и Леонтьев. Не выдержав, я обернулся к соседке:

— Что это они все по-волчьи?

Дамочка поправила на носу стрекозиные очки и, нервно хихикнув, пробормотала:

— Жизнь, наверное, такая.

— Человек человеку волк, как сказал Янковский, — вставил сосед справа.

Соседка слева смерила меня изучающим взглядом и, поправив на голове прическу, закинула ногу на ногу. Ощутив ее вызревшую готовность познакомиться, я машинально пробежался взором по пальцам дамы. Рокового кольца нет, розовый, с блестками маникюр. Что ж… Если ноги длинные и никакого кольца, то, чуточку раскачавшись, можно и завязать дружбу. Но раскачаться нам не дали возможности. Даму вызвали в кабинет, и, глядя, как томно она подплывает к дверям, я ощутил острое сожаление по поводу собственной нерасторопности. Впрочем, может быть, она меня еще дождется?..

Сосед справа вытер лоб платком.

— Душнина, прям жуть. Топят и топят, мать вашу…

— Топик! — жизнерадостно выкрикнул пробегающий мимо ребенок.

— Да уж, топят, — повторил сосед. — Лень им в окно выглянуть. Точно по графику работают. А кто их выдумал, если разобраться, — эти графики? Через неделю вдарят, к примеру, морозы, а они наоборот — выключат все к лешему и баста.

— В старые времена за такое сажали бы на месте…

«Сажали иди сожрали? Что он такое сказал?..» — я растерянно заерзал на стуле. Кажется, «психи» все больше выпускали коготки. И даже не коготки, а вполне зрелые когти. Изображать нормальных им, видимо, надоело.

— Да если бы какой поезд на три минуты опоздал, машиниста сразу бы к стенке поставили!

— Или стрелочника, — пробормотал я…

По счастью томление мое завершилось. Подоспел еще один психиатр, и очень скоро я уже сидел на жестковатом табурете перед лекарем извилистых душ. Он, по всей вероятности, занимался их выпрямлением.

На лбу у лекаря красовалось зеркальце с дырочкой, в правой руке танцевала ручка. Врач покрывал синюшного цвета бланк энергичными закорючками, занося в множественные графы мои скучные данные. Я обратил внимание на кромку стола. Она выглядела не то изгрызенной, не то исцарапанной. В кабинете психиатра такие столы наводят на некоторые подозрения. Либо поблизости ошивалась кошка, либо некоторые из моих предшественников отличались излишней эксцентричностью.

— Понимаете, доктор, я скорее паранормален, нежели ненормален…

— Нежели? — светило вскинул голову. — Вы сказали «нежели»?

— Вас что-то шокирует?

— Да нет. Просто все эти «отнюдь», «нежели»… — он почесал авторучкой за ухом. — Встречаются, знаете ли, у иных представителей голубой крови. Ну, вы, наверное, догадываетесь, — разные там князья, графы…

— Не беспокойтесь. Кровь у меня самая обыкновенная.

— В таком случае продолжайте.

— Видите ли, когда-то, еще в детстве, я любил фантазировать о прошлом. Теперь точно также фантазирую о будущем.

Доктор пожал плечами.

— Это нормально. Мечты, фантазии… Нужен же нам для чего-нибудь мозг.

— Я способен предсказывать погоду. Я знал о сегодняшнем дожде.

— Да? А что вы, собственно, о нем знали?

— Ну… — я несколько растерялся. — Знал, что польет как из ведра, что будет холодно.

— Это частенько чувствуют.

— Но я не чувствую, я знаю!

— Гмм… Ну, а что, например, будет завтра? Снова дождь?

Я покачал головой.

— Дождя не будет, но температура упадет до пяти-шести градусов. А ночью лужи покроются коркой льда.

— Занятно, — доктор улыбнулся и, вооружившись хромированным молоточком, предложил:

— Встаньте-ка на секундочку.

Мы отошли от поцарапанного, видавшего виды стола, и я мысленно зевнул.

— Тэк-с… Ну, и какой же у нас нынче день, милейший?

— При чем здесь это? — я раздражено засопел. — Забывчивостью я не страдаю. И год могу назвать, и месяц, если понадобится.

— Что ж, тогда приступим. Глаза налево, вверх, сюда!.. Согните руки…

Когда глупости с проверкой рефлексов прекратились, я решился наконец объяснить то, за чем и пришел.

— Вы понимаете… Я боюсь. Все время боюсь.

— Чего же, голубчик?

Я поморщился. Было в этом «голубчике» и вообще в интонациях доктора что-то снисходительно-сострадательное. Так обращались когда-то к лакеям и кучерам. Во всяком случае — судя по фильмам. Впрочем, за этим самым снисхождением я, возможно, сюда и явился. За состраданием и снисхождением.