Ив Престон - Поколение справедливости

Это Линкольн поддерживала связь с малодушными и помогала их сторонникам.

Когда капрал спрашивает, что я могу сказать про Линкольн, то я отвечаю, что помню лишь то, как она чуть было не вылила свой напиток на мое праздничное платье, – и допрос заканчивается.

Выйдя к коридору с лифтами, я обнаруживаю, что там появились три больших портрета с широкими траурными лентами. Со стен на меня смотрят командор Бенедикт, незнакомая мне пожилая женщина, видимо, погибшая в давке, – и Линкольн.

– Ее пытают? – ровным голосом интересуется Константин, не сводя взгляда с одного из портретов. Сейчас доктор выглядит так, будто это вовсе не он еще меньше часа назад, замотавшись в одеяло, валялся в забытье на полу развороченного медблока.

Удивительно, на что способно возвращение тех, кого мы любим.

– Мы вытащим ее, – говорю я едва слышно.

– Мы даже не знаем, где ее держат. – Константин продолжает сохранять все то же бесстрастное выражение лица, и я даже невольно восхищаюсь им, чувствуя силу урагана, что сейчас бушует внутри него. Я слышу надежду и ненависть, очень много ненависти – к уже мертвому Бенедикту, к тому безымянному ублюдку, что сейчас пытает Линкольн… пока что безымянному.

Я слышу холодную решимость. Константин убьет его, убьет всех, кто к этому причастен, – а я не стану ему мешать.

– Мы – нет. – Я застываю, почувствовав, как присутствие Берилла в моей голове становится более заметным. – Подожди-ка…

Берилл в ярости, и ему все труднее это скрывать, все сложнее остановить рвущийся крик; его сдерживает Агата, помогая справиться с яростью, – точно так же, как я помогла ей на празднике. То, что может один профайлер, могут все.

То, что узнал один профайлер, могут узнать все.

И прямо сейчас Берилл находится рядом с капралами, которые отчитываются после очередной серии допросов человеку в форме командора. Человеку, который еще совсем недавно с мнимой заботой утирал кровь с разбитого лица Линкольн, светским тоном интересуясь, какую кость стоит сломать следующей.

Волна образов, воспринимаемых сейчас Бериллом, накрывают меня с головой.

– Блокнот, – выдыхаю я, слепо протягивая руку куда-то в сторону Константина. – Блокнот, что ты вечно таскаешь в кармане жилета. Дай сюда.

Берилл понимает, что именно я хочу найти и, подавив собственные эмоции, сосредотачивается на человеке напротив, уже куда более аккуратно перебирая его воспоминания. Константин вкладывает в мои руки карандаш и раскрытый блокнот, на котором я, не глядя, вывожу числа, которые показывает Берилл.

Номер уровня. Номер помещения.

– Через полтора часа там никого не будет. – Я возвращаю Константину его блокнот.

– Кажется, я знаю, где это, – хмурясь, говорит Константин, вглядываясь в мои каракули. – Но если это то место, о котором я думаю… – Он качает головой. – Там защита вроде той, что стоит у меня: лифт на этом уровне даже не остановится, если нет допуска.

Я широко улыбаюсь, потирая браслет на своем запястье. Любые двери.

– Через полтора часа, – с нажимом повторяю я, – мне вновь станет нехорошо, и я спущусь на твой уровень. Встретимся там.

В глазах Константина отражается удивление, но он все же кивает в ответ на мои слова. Он провожает меня взглядом, пока я иду к лифту. Есть кое-кто, кого мне нужно навестить прямо сейчас.

Линкольн не видела всей расстановки фигур на поле боя, ошибочно полагая, что за всем стоит Бенедикт, и даже не подозревая, что он является лишь еще одной фигурой в руках Министра. Линкольн не знала, против кого играет.

Но теперь знаю я.

Впрочем, я – не игрок, это не моя роль; есть лишь один человек, способный выйти из этой игры победителем.

Линкольн выбирала союзников очень осторожно. Она так и не смогла выяснить, замешан ли Кондор в происходящем, не смогла понять, на чьей он стороне; вот только Кондор даже не знал о существовании этих сторон.

Министру давным-давно стоило избавиться от Кондора. Расчет Амалии оправдался, но Министр зря перестал воспринимать его как опасность. Правда о Свободном Арголисе может сломить Кондора, но я не позволю этому произойти. Кондор – человек войны, человек сражения; и сейчас такой человек нужен нам как никто другой.

Только Стратег может помочь нам вернуться домой.

А я… нет, мы – мы поможем ему.

У меня нет своего имени, поэтому я продолжу пользоваться тем, что досталось мне вместе с воспоминаниями о прошлом. Но я – не Арника; я существую и всегда существовала отдельно от нее. Я – это принятые мною решения, я – это пройденный мною путь и то, что еще ждет меня впереди.