Любовь Пушкарева - Синто. Героев нет

– Подумай, с чем ты можешь столкнуться, выполняя это задание, – сказала я. – Ты ведь отбивался от домоганий инструктора и за это попал в карцер. А что тебя ждет у пиратов? Подумай.

Он опускает глаза и задумывается. Потом, очень серьезно глядя мне в глаза, говорит:

– Я думаю, что смог бы… Что это разные вещи, тогда и теперь… И ведь это не обязательно, это не прописывается в плане?

– Нет, конечно, – поспешил ответить отец.

Я в бешенстве ударила кулаком по столу.

– Смог бы? Да ты не можешь назвать вещи своими именами, – прорычала я.

Курсант Тукин спокойно перечислил все, что он, по его мнению, смог бы. Отец остался доволен, а из меня выпустили воздух.

«Ну, все, я умываю руки», – сказал Понтий Пилат; какую именно кару ему потом за это выдали, я сейчас не вспомню, но помню, что страшную. Я умываю руки тоже, ни на кого не глядя, выхожу из комнаты; я сделала все что могла и не вижу, что можно сделать еще, пусть мужчины разбираются со своими мужскими проблемами сами. Без меня.

В эту ночь мне приснилось, что я снимаю маску, а под ней ничего нет, серая пустота. Подскочила с кровати и бросилась к зеркалу, ужасно глупо. Я давно уже не снимала маску на ночь, зачем, мне было в ней комфортно, я не хотела с ней расставаться и наутро лишь обновляла ее. Я знала, что нарушаю технику безопасности по работе с пси-техниками, но она же требовала первым делом убрать травмирующий фактор. А как его уберешь? Куда деть Хореса, Вольфа, Синоби, Илис, Таксона, теперь еще и Тукина? Куда деть готовящуюся войну? Где я здесь найду человека, который подберет те слова, которые растопят лед, намерзший на моей душе? Я вообще такого не найду. Вольф мог бы, до всех этих переломов, но не сейчас. Мама Яна далеко и не поймет всего, дедушка Синоби еще хуже, чем отец, у брата свои проблемы, и пусть Судьба поможет ему с ними справиться. А просить помощи у Синоби-Туков я не считала возможным, ведь они обязаны о каждом шаге докладывать Первому Синоби. Я должна справляться одна, я и справляюсь.

На следующий день позвонил отец.

– Попрощайся с Тукиным, – приказал он и отключился.

Я нашла Тукина, он был чуть обижен на меня. Ха… А вот я не обижена… я убить его готова. Любила – убила. Ладно, не буду усугублять ситуацию, я не настолько глупа.

– Джек Тукин, возвращайся. – Я обняла его худенькую фигурку, редко мужчины бывают меньше меня ростом, и поцеловала в лоб. Развернулась и пошла прочь, загадав, что если окликнет, то не вернется. Вообще-то я не играю в подобные игры с Судьбой, но в этот раз… Он не издал ни звука, я не обернулась, ритуал соблюден.

А еще через несколько дней я пришла к Дину Таксону с антипарализатором, гаджетом, с помощью которого восстанавливают чувствительность, неофициальное пыточное устройство. Никакого вспоминания навыков допроса, зачем, я действовала антипарализатором, как гейша меховой варежкой. Я прикасалась к нему только гаджетом и только к тому, что выше пояса. Результат превзошел все ожидания. Дин действительно болен, раз боль привела к сексуальной разрядке; может, его в детстве по голове били? Все оказалось не настолько гадко, как могло бы быть, ведь, по сути, я приносила не боль, а наслаждение. Часть меня поняла, что хочет повторения, а другая зашлась воплем презрения к себе и всему миру. К какому голосу присоединиться, сознание не решило, и я молча оставила Дина приходить в себя. Надеюсь, его завтра не будет дергать и он не выдаст нашего времяпрепровождения.

Так прошло недели две, я еще три раза приходила к Таксону на молчаливые свидания, соблюдая меры конспирации. Как ни странно, мне от этого становилось легче. Предвкушение, возбуждение, экстаз – все эти чувства Дина не вызывали во мне брезгливости, как, наверное, должны были бы, наоборот, мне хотелось их видеть снова и снова. Мой строгий голос со мной уже не разговаривал, считал, что я того не стою, лишь изредка напоминал о том, что будет, если узнают об этом. Да, я уже обзавелась голосами – строгим и попустительским. Строгий пытался блюсти мораль, а попустительский велел подстраиваться под ситуацию и не морочить голову. Легкий невроз, знаете ли, пока еще легкий.

А потом отец, как всегда неожиданно, вырвал меня из дел, и мы улетели на Тропез с дипломатической миссией. Я уговорила отца взять и Ронана, чтобы показать единство нашей небольшой семьи и дать брату возможность отвлечься от горьких мыслей. Перелет на яхте был замечательным. Я почти все время спала и наконец отоспалась. Хвала Судьбе, за время перелета, я почувствовала себя намного лучше и морально, и физически. Захотелось жить.