Любовь Пушкарева - Синто. Героев нет

– Леди некст Викен, я отвезу вас к нам, рус у нас. Он вам понравится.

Мне показали стереофото руса Радика Назарова. Ему было тридцать шесть лет, и выглядел он, как опасный негодяй. Хотя если он работает среди пиратов, то как еще ему выглядеть.

– Очень надеюсь, что вы не ошибаетесь, лорд некст Грюндер.

– Ой, да какие между нами, некстами, церемонии, бросайте их. Зовите меня Грюнд. И давайте перейдем на «ты», – и не дождавшись даже кивка от меня, продолжил: – А как тебя лучше звать?

Я подумала.

– ВикСин, зовите меня ВикСин.

– Ну что ж ты мне выкаешь?

– Да потому что между нами разница, как между кошкой и тигром, только и сходства, что род кошачьих.

Он сложился пополам от хохота.

– О, какая прелесть, чувствуется школа.

– Какая школа? – он меня совсем заморочил.

– Школа гейш. Меня еще никто не сравнивал с тигром, вот с борзой – это да.

Я не нашла ничего лучше, чем спросить:

– А что такое борзая?

– Собака, такая большая и очень худая. Нет, ну если я тигр, то Соболев тогда кто? А?

– Лигр, – нашлась я; лигры сейчас опять входили в моду. Я сама и не заметила, как Грюндер раскрутил меня на «игру гейши», а заметив, посерьезнела. И как со мной это частенько бывает, в самый неподходящий момент в голове что-то повернулось, и разрозненные картинки сложились в одну. Грюндер и Шур беседуют, Шур испепеляет взглядом Грюндера, Шур насмешничает в ответ на мое бешенство… С языка сорвалось:

– Чья это была идея?

– Какая? – он еще не переключился.

– С вашей речью?

На меня взглянул руководитель службы расследования уголовных преступлений, а не очаровательный страшилка.

– Моя. А что, не понравилось?

– Боюсь, моего отца она бы взбесила.

– А я при нем бы и не выступал, мы знали, что ты прилетела одна. Многие были не согласны посылать тебя, а еще так вовремя названный код – это хороший ход. Да и вообще, ты произвела очень выгодное впечатление.

– Вы мне льстите, некст Грюндер, – саркастично заметила я. – А кто – мы?

– Разработчики акции и Ларин.

За разговором мы подошли к флаеру и сели. Я была не рада, что завела серьезный разговор, хватит с меня и Совета. Да и предстоящее общение с русом…Некст Грюндер, видно, это понял и спросил шутливым тоном:

– О чем задумалась?

– О том, что ни за что на свете не хотела бы увидеть вас в гневе.

Он был шокирован.

– Почему?

Я наклонилась к нему и, глядя в глаза, произнесла:

– Уписаюсь со страху.

Хорошо, что автопилот перехватил управление, разбились бы в лепешку. Когда Грюндер отсмеялся, колотя рукой по коленке, я озвучила эту свою мысль.

– В лепешку! Так ты еще и анахронизмы знаешь?

– Я – нет, от брата нахваталась…

– А ну-ка, расскажи мне что-нибудь!

И мы, перебивая друг друга, принялись вспоминать что-нибудь позаковыристей, попутно проверяя, знает ли второй происхождение слова.

Через минут пять я не выдержала и рассмеялась. Каков, а? Похоже, ему даже не приходится запугивать подозреваемых.

– А вы сами допросы проводите?

– Уже нет, а что?

– Да так, подумалось, что вам, наверное, выбалтывали все без всякого нажима.

Он улыбнулся.

– Кстати, ты считаешь меня уродом?

Ну и повороты у нашей беседы, и это притом, что не можешь нормально посмотреть в глаза собеседнику – красные светочувствительные глаза альбиноса закрыты линзами так, что почти не видно зрачка. Дискомфортно.

– А вы считаете меня красавицей?

– Нет, и я первый спросил.

– Нет.

– Что нет?

– Я не считаю вас уродом. И вообще, в вас можно запросто влюбиться.

– Вот как? Из тебя бы вышла хорошая гейша, они влюбляются, во что ни попадя.

Меня покоробила эта фраза, стало обидно за нас всех: Лану, себя, девчонок.

– Если вы «западаете» на красивых дур, это только ваши проблемы. Нормальная умная женщина предпочтет умного человека красивому. И не надо оскорблять гейш – наша семья такое воспринимает очень тяжело.

– Нормальная равно умная?

– А что? Все бабы дуры?

– Ага, а кто не дуры, те стервы.

– М-да… Ваше право. – Я отвернулась и стала рассматривать пейзажи под нами.

– Нет, скажите, если бы вы выбирали между мной и тем же Соболевым, кого бы вы выбрали? А? – Ужас, чего он так завелся? У него что, потоптались на сердце недавно?

– Неправильные условия задачи, ведь вы оба умные. А вот если между вами и каким-нибудь пустышкой-донжаном, то выбор был бы в вашу пользу, – я говорила, глядя на полосатые поля.

– Вот, значит, как, спасибо. А ведь он, Соболев, пытался вас защитить… Почему?