Любовь Пушкарева - Синто. Героев нет

– Госпожа Викен…

– Леди Викен-Синоби.

– Леди, прошу следовать за мной, мы уже улетаем обратно, в двенадцатую учебку. – Говорил он неуверенно, собираясь с мыслями.

– Мы?

– Ректор Вольф и я… Инструктор Хорзан.

– Рада знакомству, инструктор Хорзан. – Я ответила ему, мягко говоря, язвительно, но Хорзан не отреагировал.

Мы молча добрались до флаера; хвала Судьбе, нам никто не попался по пути. Вольф уже ждал нас. Он всмотрелся в меня, и у меня хватило сил ответить на его взгляд, я не увидела в его глазах ни ненависти, ни презрения, лишь непонимание и какое-то сожаление. Хорзан сел за штурвал, а мы с Вольфом устроились сзади на пассажирских местах. Летели молча, я закрыла глаза – не хотела видеть ни этот красный песок, ни купола, которые мы облетали.

– Ну, вот мы и на месте, – голос Вольфа вырвал меня из дремоты.

Мы уже были в ангаре, шевелиться не хотелось.

– Э… госпожа… – Хорзан не понимает с первого раза, возьмем на заметку.

– Леди.

– Леди, а как же ваши вещи?

И вправду, как? Придется тащиться обратно, разблокировать корабль и забрать кофры. Только не сегодня.

– Потом заберу.

– Э… – Хорзан беспомощно глянул на Вольфа, тот помог.

– Мы не уверены, что у нас есть все необходимое для вас, леди…

Я подняла бровь.

– Думаю, что смогу пару дней обойтись без всего необходимого. – А что делать, если не подумала и не забрала вещи.

– Вы хотите отдохнуть?

«Ректор, да вы читаете мои мысли», – саркастически подумала я, но вслух, естественно, ничего не сказала. Надо отдать этим двоим должное, они проявляли чуткость, которой я от них не ожидала.

– Да, пожалуйста, проводите меня в мои апартаменты.

От слова «апартаменты» Вольф усмехнулся.

– Ну, не знаю, подходит ли комнате такое громкое звание… – сказал он с улыбкой.

Я совсем скисла.

– Комната? Одна? – ненавижу отсутствие пространства.

– Вы сейчас сами все увидите.

Мы опять петляли коридорами, моя комната находилась в отсеке высшего преподавательского состава. Вольф по ходу дела пичкал меня самой разной необходимой информацией о распорядке дня, устройстве жизни.

В конце концов мы оказались перед дверью, Вольф отпер ее, приложив руку.

– Перенастроите на себя, естественно, – бросил он, заходя.

Хорзан, что характерно, от нас не отставал и чувствовал себя вполне уверенно, а, насколько я знаю, инструктор не входит в высший преподсостав.

Комната оказалась довольно просторной, что меня порадовало, но обставлена была просто кошмарно. В углу – душ и кабинка уборной, посредине – кровать, двуспальная, возле нее рабочий стол и экран связи, в ногах кровати – аппаратура голоизображений, так что можно смотреть лежа, и это все на приличном расстоянии друг от друга. Комнату можно было разбить минимум надвое, все чисто и ни одной лишней вещи, какая-то мутировавшая казарма. Экран связи, в котором обязательно будет отображаться кровать, меня «порадовал» отдельно.

Я не старалась скрыть свою реакцию на это жилье, сил не было.

– Так выглядят все комнаты, мы не можем дать вам что-то лучше, – спокойно сказал Вольф: извинился без извинений – молодец!

– Спасибо, я, пожалуй, действительно отдохну. Какое сейчас местное время?

– Сейчас вечер, приближается полночь, так что вы как раз попадете в ритм.

На Дезерте утро и вечер – это полноценные дни, а полдень и полночь – девятичасовое время сна, четырнадцать часов на бодрствование, итого в человеческих би-сутках 23 часа и 46 – в планетарных. В конце каждых третьих планетарных суток, в полночь, добавляют 11 минут, таким образом подгоняя сутки под общее время и разбивая жизнь людей на шестидневки.

Когда я осталась одна, то сил и желания перенастраивать дверь у меня уже не осталось. Сбросив сапоги и армкамзол, я в одежде завалилась спать.

Проснулась от звука открывавшейся двери. Я приоткрыла глаза и пошевелилась, будто во сне, чтобы увидеть входящего. Это оказался отец, за ним плыли мои кофры. Я тут же прекратила притворяться и вскочила с постели, натягивая сапоги.

– Спасибо, ректор, – сказал лорд Викен невидимому Вольфу, закрывая дверь. – Чего ты вскочила? – обратился он ко мне. – Отдыхай, спала только четыре часа.

Что тут ответишь? Я молча села на кровать, все слова куда-то пропали, я не могла и не хотела разговаривать с отцом. Он, видно, это понял – он всегда все понимает, и выводы делает правильные, и поступает всегда так, как считает нужным, не считаясь ни с кем. Понял и стал рассказывать.