При испытаниях 1986 года, перегрев реактора «Вимана» спровоцировал обратную связь, вызвав в реакторе станции аварийную ситуацию, что привело к катастрофе.
Вскоре, после этих событий, умер профессор. Прошло ещё немного времени и его могилу позабыли. Этому способствовала, к тому же, особенность мёртвого города. Это — в частности, а обширная зона отчуждения — в целом. Записи пропали и тайну их исчезновения, профессор унёс с собой в могилу. Знающие люди говорят, что не только тайну — он ещё, кое-что, забрал в мир иной: в прямом и переносном смысле. Памятник профессор заказал себе заранее… Покоится учёный на одном из заброшенных кладбищ. Весь гранит и мрамор, с дореволюционных погостов, благодарные потомки растащили на строительство новой жизни. Теперь взялись за новые погребения, образованные до развала СССР и где теперь лежит гранит с могилы учёного — никто не знает. Может быть, он лёг в фундамент новомодного особняка или покосившегося сарая, а может — затыкает какую-нибудь дыру, в полуразвалившейся стене. Не исключено, так же, что стоит гранитный обелиск на другой могиле, с перебитыми данными, которые классифицируют нового владельца по всем правилам кладбищенского искусства. Практика не нова. Ещё древние египтяне прибегали к подобным манипуляциям, а уж фараоны, просто соревновались, друг с другом, в количестве и качестве приписок. Остаётся только удивляться тому, что до нашего времени дошли сведения о царственных особах, живших в период древнего царства. Видимо, гранит настолько крепок, что медным зубилом не стешешь такое количество информации, за здорово живёшь. Пока правил фараон, резчики и художники украшали стены дворцов и храмов, сюжетами и описаниями из его жизни. Следовательно — последующему царю нужно примерно столько же времени, чтобы уничтожить эти творения. А о себе когда писать?
Две тощих вороны, дерясь и перекликаясь между собой, взлетели с незаметного кладбищенского бугорка и взяли курс на юг. Одна предлагала подруге лететь на север, но та отказалась, по неизвестной причине. Кое-как придя к компромиссу, вороны полетели на восток. С противным карканьем, они скрылись из вида.
Наши дни. Неопределённое место средней полосы России.
Со стороны реки дул промозглый ветер. Ворон ёжился от холода, кутаясь в поношенную куртку и смотрел в ночное небо, на котором сияла полная Луна. Своим сиянием она заглушала близлежащие звёзды, но, одна из них играла переменным блеском, ничуть его не потеряв, несмотря на близость спутника Земли. Сзади подошли Лис со Шмелём, неся в своих карманах бутылки с согревающей жидкостью. Ворон имел классическую внешность, не оставляющую возможность на ошибку в определение его принадлежности к этому отряду пернатых. Тёмные волосы и в меру горбатый нос, подчёркивали это сходство ещё больше. Лис был просто рыжим, но не это дало определение его кличке — он был потрясающе схож со сказочной «Лисой Патрикеевной», включая острый нос. Кто-то настаивал, в своё время, именовать его Буратино, но, это предложение не прижилось. У третьего просто фамилия такая…
— Где будем употреблять, — спросил Ворон Лиса, — а, Константин Петрович?
— У Шмеля спроси — он всё знает…
Шмель пожал плечами и равнодушно ответил на вызов:
— Ну, всё не всё, а вот здесь культурно отдыхать негде. Сидеть на холодном бетоне чревато для здоровья.
— Никуда тащиться неохота, — возразил Ворон. — Может быть, просто — выпьем стоя?
По ледяному насту, укрывшего промёрзшую бетонную набережную, ветер гнал снежную позёмку. Причудливо завихряясь, белые ленты, как змеи, уносились вдаль, тут же заменяясь новыми. Их задувало под штаны, что являлось самым неприятным событием сегодняшнего вечера. Поднятый вверх, снег слепил глаза и опрокидывал пустые пластиковые стаканы. Устав ловить посуду, Лис предложил:
— Полный дискомфорт, а стаканы необходимо утяжелить, а то улетят.
— Кинь камешки на дно, — равнодушно посоветовал Шмель.
— Фантазёр — такую идиллию разрушил! — недовольно отозвался Костя. — Я имел ввиду жидкий утяжелитель.
— Какие мы брезгливые.
— Скорее — неторопливые, — поправил товарища Ворон.
После получаса зимнего стояния на открытом пространстве, продуваемого всеми ветрами, Лис не выдержал и в сердцах сказал:
— Ты был прав, насчёт неуютности пространства зимней набережной. Хуже — только на крыше, а у вас носы красные, как огурцы: то ли от мороза, то ли от злоупотреблений…
Читать дальше