Николай Шмелёв - Безмолвие полной Луны (СИ)

— Чего? — опешил Константин, соображая, кто из их компании мог стать заместителем Ворона.

— Ну — любовный треугольник.

— Это я понял! — согласно кивнул Лис. — Между кем и кем?

— Между Вороном, Барбариской и бутылкой.

— А-а-а! — понятливо и хором, радостно и слаженно, протянули сталкеры.

— А если в этой геометрической какофонии есть любовник? — задал Кот провокационный вопрос.

Шмель на секунду задумался и высказал свои соображения, по этому поводу:

— Ну, это уже квартет получается и ещё неизвестно, за что на ринге схватка яростнее происходить будет — за бутылку или за бабу…

— Точно! — согласился Бегемот. — Глаза хитрые-хитрые…

— Чего? — напрягся Чингачгук.

— Анекдот не помнишь, что ли, про то, как жена с любовником в постели лежат? Я к заначке… Так и есть — всю брагу выпили!

— Ох уж мне эта любовь! — поморщился Кот. — Вот где сидит!

Он показал рукой на горло, а Шмель ему дал ценный совет:

— В этом случае поможет сказка про любовь и мины.

— Как это? — заинтересовался Василий, на всякий случай внимательно слушая, а вдруг — пригодится.

— Просто, — продолжил учитель. — Пристаёт с любовью? Скажи ей, что ты во Вьетнаме на мину-лягушку уселся. Джон наступил, а ты просто сел, а когда вставал, то только и увидел, как мимо хари собственные причиндалы пролетели… Отголоски чужой войны…

Вернулась Барбариска и сталкеры гуськом потянулись к выходу и, как кому-то показалось — на свежий воздух. Позади остались огурцы, неприличные картинки и прочие баклажаны — нарисованные и настоящие. Вдоль дороги потянулись ангары, в которых разместились склады. От остального мира их отгораживал бледно-серый забор, со следами былой покраски. Исходя их этого, хозяева складов размещали вывески, рекламирующие их продукцию, прямо на крышах ангаров. Чем выше — тем лучше. Этому способствовали длинные деревянные шесты, на которых крепился рекламный плакат. Как правило, шесты ограничивались шестиметровой длиной. Некоторые владельцы были несогласны с ограничением и делали несущую конструкцию составной, но, до первого сильного ветра и так по-новой, в извечном круговороте бытия. В одном ангаре работали, видимо, остряки. На вывеске имелась надпись: «Склад ╧13», а рядом был нарисован весёлый цыплёнок. Под ним, оформитель написал крупными буквами: «Ваши яйца здесь».

— Категорически не согласен! — возразил Бегемот. — Я их уже съел, а те, что хранятся на складе — не мои.

— И мои на месте! — подтвердил Кот.

— Надо сменить название на «Клиника пластической трансплантологии», — предложил Чингачгук.

— Ты там будешь, конечно же — главврачом? — засмеялся Лис.

Выйдя на центральную улицу, сталкеры окунулись в местную толчею. Все куда-то торопились, суетились и смотрели только себе под ноги. Этому способствовали раздатчики всевозможных бумажек, от которых не стало продыха во всех городах. Это ещё одно поветрие, с которым власти бороться были не в состоянии. Играли музыканты, с детства воспитывающиеся вместе с медведями, мычали не менее талантливые певцы. Талант заключался в том, что при полном отсутствии голоса и музыкального слуха, они не стеснялись побираться на центральной улице города. Наглость — второе счастье… И тем не менее, даже у таких талантов находятся пьяные поклонники. Трезвые, видимо, трезво оценивают музыкантов. На эти высказывания, со стороны Ворона, Мастодонт позволил себе возразить:

— Это таланту важно, чтобы его слушатели имели музыкальный слух. В противном случае — кто оценит? А вот бездарю — наоборот. Он входит в эмоциональный контакт со своими слушателями, которые по уровню интеллекта, стоят с исполнителем на одной ступени. Соответственно, воспринимают действительность на одной волне…

Мастодонт устал и равнодушно махнул рукой, в гипотетическую сторону, где одни наяривали на музыкальных инструментах, которые видели второй раз в жизни, а другие их слушали, пуская пьяную слезу.

Направо, в ряде стеклянных витрин, промелькнула странная вывеска. Кто-то решил проявить эрудицию и назвал магазин «Колониальные товары», не совсем ясно представляя себе, что это такое.

— А что это за товары? — изумилась Лариса, и не мудрено, так как владеть заморскими колониями, Россия закончила, аккуратно после Октябрьской революции.

Ворон улыбнулся и, хитро прищурившись, пояснил подруге характерные черты вещей, поступающих из далёких и, не очень, колоний:

— Шахматные фигуры, там, из хлебного мякиша — покрашенные табачным пеплом. Если они изготовлены из чёрного хлеба, то и красить не надо. Из белого — дороже. Батон, всё-таки… Ну, что ещё? Рукавицы, лифчики, несуразных размеров — от мечтателей, ну и так далее… Да — про лес, чуть не забыл: брёвна, тёс и доски, вместе с брусом…