Максим Замшев: Избранный

Сейчас ему вдруг с невероятной силой захотелось домой, к родителям, в тихую деревушку под Псковом, туда, где утром просыпаешься и видишь небо сквозь маленькие березовые листочки. Как давно его ступни не чувствовали первые капли росы! Сколько же лет он уже не был дома и не слышал теплый голос матери, не видел отца, вечно что-то мастерящего! «…Все. Решено. До конца лета нужно взять отпуск и поехать к старикам».

В последнее время он чувствовал, что теряет вкус к жизни.

Эти пастернаковские строки вспоминались ему все чаще. Он залез в разогретую машину, посидел немного, не включая зажигания, потом вышел. «Отчего бы мне не прогуляться? Выходной. Да и сто лет не ходил по городу вот так, без всякой цели».

Когда Климов учился на втором курсе института, его жизнь взорвал волнующий роман. Как-то зайдя в вагон метро, он привычно полез в сумку за книгой. Однако давка не позволяла не то чтобы пошевелиться, но и вздохнуть. «Жаль, почитать не придется! Скорей бы доехать». Алексей стал прикидывать в уме, сколько ему еще надо миновать станций. Вдруг взгляд его неожиданно наткнулся на яркую обложку какой-то книги. Название на обложке было выписано по-французски, а читало ее прелестное создание с огромными глазами и аккуратной челкой. Ее глаза были почему-то полны ужаса, когда Алексей спросил по-французски, что читает молодая особа. По тонкой ниточке французского языка, столь дико звучащего в московском метро, они вышли друг к другу. Знал бы тогда Алексей, как мучительно будут складываться отношения его и этой девочки и что однажды ему придется сказать ей следующее:

– Настя! Ты уже большая девочка. Ты еще встретишь сотни мужчин, и каждый будет без ума от тебя. Что я могу дать тебе? Ты предназначена для принца, а я никто .

Давно это было! А сейчас ему желтыми глазами окон подмигивала школа в начале Поварской, которую заканчивала в дни их романа Настя. Однажды ему пришлось встречать ее в этом дворе. Он до сих пор помнил, как оценивающе смотрели на него, «настькиного хахеля», старшеклассницы. Тогда ему было не по себе от этого. Как было не по себе от странной привычки Насти ни с того ни с сего замолкать, не реагируя на слова и прикосновения.

Школа скрылась из вида. Улица от белокаменной церкви, бывшей когда-то самым высоким строением в округе, уютно потекла к водовороту Садового кольца, в который обреченно впадают десятки столичных улиц. Вот большой серый дом, на нем скромная дощечка. Когда-то здесь жил Бунин. Боже! Как же он любил этого писателя! Каким-то непостижимым образом в скудной деревенской библиотеке, откуда Алеша в детстве не вылезал часами, нашелся томик Бунина. С каким замиранием сердца он читал тогда «Темные аллеи» и «Жизнь Арсеньева»! Дивный текст с невыразимо медленным началом, в котором каждая буква – это ожидание любви, ожидание Лики! Много лет назад здесь прохаживался Бунин. А сейчас идет он, Алексей Климов – такой же человек, почти в таком же возрасте… кто знает, может быть, и с теми же мыслями.

Алексей подходил к Патриаршим. Умел все-таки Михаил Афанасьевич выбирать места для своих фантазий! Знаменитая Спиридоновка с ее древними белыми палатами, пруды. Сколько мальчишек и девчонок, ровесников Алексея, грезили в восьмидесятые этой топографией, силясь не только повторить маршрут знаменитых героев, но как бы украсть хотя бы день или час их головокружительной жизни!

У Патриарших Алексей остановился. Стоять бы так всю жизнь, смотреть на людей у пруда, на дома, на воду. На ближайшей лавочке Алексей, потревожив суетившихся вокруг нее голубей, с удовольствием затянулся. Дым уходил в небо, а Климов – в себя. Особенное место… В эту прямоугольную воронку, притаившуюся в самом центре города, чудилось, кто-то закачивал энергию, и те толпы народа, что ежедневно здесь проходили, сидели, стояли, не могли эту энергию поглотить. Не так часто он приходил сюда, но всегда помнил, как падают на воду и на дома солнечные лучи со стороны Садового кольца, как каждую секунду меняются краски воздуха, воды, деревьев. Сюда бы Моне с его кистью и палитрой…

Тогда, давно, они приходили сюда с Настей. Однажды спустились к самой воде. Когда он обнял ее за плечи, девушка увидела их отражения на водной глади. Это почему-то потрясло ее, и она прошептала, что счастлива сейчас так, как никогда больше не будет…

Погруженный в воспоминания, он был настолько не готов к звонку мобильного, что, услышав его, вздрогнул. Номер определился. Марина! Черт возьми!