Оливер Боуден: Assassin's Creed. Единство

– Пророки редко удостаиваются признания современников, – продолжал Жермен у меня за спиной. – Изгнание и пережитые унижения заставили меня пересмотреть прежнюю стратегию и найти новые пути для осуществления моей цели.

Сцена в очередной раз изменилась. Я попал в сравнительно недавнее прошлое – время разгула революционного террора. Мелькали ножи гильотин, работавших неустанно, словно часовой механизм.

– Осуществление любой ценой? – спросил я.

– Новый порядок не может наступить без разрушения старого. А если в людях заложен страх перед неограниченной свободой, это значительно облегчает задачу. Надо немного попотчевать их хаосом, это им напомнит, почему они жаждут послушания.

Мы опять оказались в склепе, но теперь – за мгновения до взрыва, унесшего жизнь Элизы. По ее лицу я видел, как она силится понять, что же явилось решающем ударом в этом сражении. Надеюсь, она поняла, что ее отец отмщен, и это частично успокоило ее душу.

– Здесь наши пути расходятся, – сказал Жермен. – Подумай вот о чем: прогресс движется медленно, но его невозможно остановить, как невозможно остановить движение ледника. Вы лишь немного отсрочили наступление неизбежного. Это все, чего вы сумели добиться. Одна смерть не в силах остановить приливную волну. Возможно, не моя рука будет направлять человечество туда, где ему изначально положено находиться. Это будет рука кого-то другого, только и всего. Думай об этом, когда станешь вспоминать ее.

Я подумаю об этом.

После смерти Элизы я несколько недель подряд пытался разгадать одну загадку. Я всегда считал, что знаю Элизу лучше, чем кто-либо. Я провел с ней больше времени, чем кто-то другой. Но почему в конечном итоге все мои «знания» оказались бесполезными? Как могло случиться, что в действительности я совсем ее не знал?

Точнее, я знал ее девчонкой, но не женщиной, в которую она превратилась. Наблюдая со стороны, как она взрослеет, я никогда не удостаивался шанса восхититься красотой Элизы в расцвете ее молодости.

Теперь такой шанс мне уже никогда не выпадет. Вместе с Элизой ушло наше совместное будущее. Мое сердце иссыхает от боли. В груди – свинцовая тяжесть. Я плачу об утраченной любви, об ушедших вчерашних днях и о днях завтрашних, которые не наступят.

Я плачу по Элизе, которая, при всех ее недостатках, была и остается лучшим из всех известных мне людей. Едва ли мне когда-либо встретится кто-то похожий на нее.

Вскоре после ее смерти ко мне в Версаль явился человек по фамилии Раддок. Духи, которыми он побрызгался, едва маскировали отвратительный запах, исходящий от его тела. При нем оказалось письмо. На конверте было крупными буквами выведено: «ВСКРЫТЬ В СЛУЧАЕ МОЕЙ СМЕРТИ».

Печать оказалась сломанной.

– Вы прочли письмо? – спросил я.

– Разумеется, сэр. С тяжелым сердцем, но я выполнил распоряжение.

– На конверте указано, что письмо должно быть вскрыто в случае ее смерти, – добавил я.

Голос у меня слегка дрожал, выдавая мои истинные чувства.

– Совершенно верно, сэр. Буду с вами честен: получив это письмо, я убрал его в комод, надеясь больше не увидеть.

Я пригвоздил Раддока взглядом.

– Раз уж вы заговорили о честности, скажите правду: вы вскрывали конверт до ее смерти? Если да, значит вы могли косвенно способствовать ее гибели.

Раддок улыбнулся с оттенком печального простодушия.

– Я бы до такого и не додумался, мистер Дориан. Вам должно быть известно, сэр, что солдаты пишут подобные письма накануне битвы. В такие моменты людям свойственно задумываться о своем поведении и жизненных принципах, но сами письма никак не влияют на участь того или иного солдата.

Интуиция подсказывала: Раддок прочел ее письмо раньше, чем она погибла.

Хмурясь на неожиданного визитера, я развернул лист и стал читать послание Элизы.

Раддок!

Прошу извинить отсутствие учтивостей. Увы, мое отношение к вам не претерпело изменений: вы не вызывали и не вызываете у меня особых симпатий. Опять-таки прошу извинить мне это признание, которое вы, скорее всего, сочтете достаточно грубым, однако… если вы сейчас читаете мое письмо, вы либо нарушили мое распоряжение, либо я уже мертва. В любом случае нам нет никакого смысла терзаться из-за нарушений правил этикета.

Но каким бы ни было мое отношение к вам, я вполне понимаю ваше стремление получить вознаграждение за то, что вы делаете. Я тронута вашей верностью и потому прошу показать это письмо моему возлюбленному Арно Дориану. Он является членом ордена ассасинов. Смею вас заверить: он воспримет мои слова как подтверждение того, что ваши жизненные принципы изменились. Но поскольку я очень сомневаюсь, что слов мертвого тамплиера будет достаточно, чтобы вернуть вам доверие братства, я подкреплю их еще кое-чем.