Дмитрий Гарин - Время орка

Эдуарду показалось, что это очень подходящее имя для головореза с большой дороги. Сложно было представить себе такого лорда, однако если отец и научил его чему-то, так это достойно обходиться с человеком, невзирая на его происхождение.

— Благодарю тебя, Ярви Трёхпалый. Я у тебя в долгу.

Ярви снова заржал, как простуженный хряк.

— Только не кланяйтесь, ваша светлость! — Он изнемогал от смеха. — Всё равно я ни хрена не увижу в этой темени!

Когда смех иссяк, Ярви продолжил гораздо серьёзнее:

— Послушай совета битого пса, Эдуард Колдридж. В следующий раз, когда кто-то спросит у тебя твоё имя, соври ему. Дольше проживёшь.

Эдуард не ответил. Несмотря на беды, постигшие его семью, он всё ещё оставался Колдриджем. В его жилах текла благородная кровь древнего рода правителей Варгана. Сама мысль о том, чтобы скрывать своё происхождение, казалась ему оскорбительной. Гордость не даст ему сделать этого. Гордость и достоинство.

— А теперь, если вы закончили с любезностями, лорд Колдридж, я сегодня ещё хотел немного поспать. — Говоря это, Ярви копошился в темноте, устраиваясь на отдых. — Скоро работать, а теперь у нас на одну пару рук меньше.

— Не называй меня так, — сказал Эдуард, как он уже говорил это когда-то старому Хэнку.

— Как изволит ваше лордство, — усмехнулся Ярви, проигнорировав его просьбу.

— А как же… — Эдуард помедлил, — тело?

— Да наплевать! Завтра что-нибудь придумаем.

Ярви протяжно зевнул, намекая на то, что разговор окончен, и Эдуард решил последовать его примеру. Ранка на шее саднила, но, закрыв глаза, он неожиданно почувствовал себя лучше. Непостижимым образом присутствие Трёхпалого успокаивало. Да, он был преступником, даже убийцей, но, если ты заперт в клетке с волком, который, по всей видимости, не собирается тебя есть, чувствуешь себя всё-таки увереннее, чем просто в пустой клетке.

Эдуард отвернулся к стене и забылся сном, но пробуждение его не было спокойным.

— Какого лешего у вас тут случилось? — проревел охранник.

Голубой огонь светоча больно резанул по сонным глазам. Прикрывая их рукой, Эдуард осмотрел штрек и увидел, что на голове покойного Уолтера красуется огромный камень. От удара его череп треснул, будто зрелая тыква. Вне всяких сомнений, это была работа Ярви. Сам каторжник, как ни в чём не бывало, посапывал у стены, укрывшись тряпками среди рабочих инструментов.

— Так… вчера работали, вот его и пришибло, — нашёлся Эдуард, протирая глаза. — Новенький, чего с него взять…

— Ну… — растерянно протянул охранник, разглаживая рыжую с проседью бороду, — старуха, видать, по пятам за тобой ходит.

Он распорядился, чтобы сборщики руды закинули тело в пустую вагонетку, а когда они закончили, вновь обратился к Эдуарду:

— Смотри, чтобы последний раз. Ещё один мертвяк в твоём штреке — замуруем тебя вместе с ним, понял?

Громыхнув решёткой, бородатый здоровяк исчез в тоннеле.

— Отлично справился, Эдди. — Ярви вылез из-под пыльного тряпья. — Мне бы он ни за что не поверил.

Теперь при свете горящей каменной губки Эдуард разглядел, что на правой руке его нового знакомого не хватало двух пальцев. Мизинца и безымянного.

«Так вот почему его прозвали Трёхпалым», — подумал юноша.

Само по себе это увечье его не удивило. Быть может, Эдуард и не слышал про лунных братьев, зато он прекрасно знал, что в Торной гавани за воровство рубили пальцы. Видать, после второго раза Ярви либо больше не попадался, либо сменил род деятельности. Например, на тот, за который человека отправляют гнить в подземелья Гнезда Олофа.

Лицо у Ярви было малоприятным. Он чем-то напоминал злобного хорька с маленькими тёмными глазками. Волосы свои он, по-видимому, обрезал самостоятельно, не позволяя им мести плечи, а вот борода и усы у него, казалось, вовсе не росли.

Ниже шеи всё его тело покрывала сеть татуировок, разглядеть которые Эдуард не мог при столь тусклом свете.

На этот раз скудный провиант, как обычно находившийся на дне вагонетки, Ярви разделил между ними поровну.

— Набирайся сил, приятель. Они тебе ещё понадобятся.

В ответ на вопросительный взгляд Эдуарда Ярви улыбнулся хищной щербатой улыбкой и задал лишь один короткий вопрос:

— Что есть священная обязанность узника, Эдди?

— Я не знаю.

Ярви поднял руку и сжал смуглый жилистый кулак.

— Она заключается в том, чтобы бежать!

«Вольному — воля», — неожиданно всплыли в памяти Эдуарда слова отца, однако это было нечто большее, чем просто слова. Это был девиз дома Колдриджей. Неужели два года тоннелей, два года без света и надежды заставили его забыть? Почему он вспомнил об этом только сейчас?