Любовь Пушкарева - Синто. В одну и ту же реку. Часть 4. Чужие звезды

Когда подошло время инорождения мы как раз вернулись с Домны, и Викен потащила меня в роддом. Хоть мне хотелось провести этот день в тишине на природе, а не в перелетах и ожидании, я не смог ей отказать.

Во время перелета, моя маленькая синто держала меня за руку, не выпуская ни на минуту:

— Ты только не волнуйся. Ничего страшного в инорождении нет, — проронила она. Я уже было открыл рот, чтобы заверить ее что абсолютно не волнуюсь и в этом ино-роддоме лучшие спецы в Святорусской, как до меня дошло, что это она не находит себе места. Подыграл ей, тихо умиляясь этой ее слабости.

Как и следовало ожидать, инорождение прошло удачно. На мой взгляд ничего выдающегося в этом процессе не было. Было немного страшно, когда дали на руки первую кроху. Страшно именно из-за того, что человек может быть таким маленьким. Мне дали дочку, а Викен сына, я еще никогда не видел в ее лице такой бури совершенно разных эмоций: от любви и умиления до черного отчаяния. Отдав ребенка акушерам, она ушла, не подождав меня, а когда я ее догнал и схватил, то тяжело и зло разрыдалась. Я молча прижимал ее к себе ожидая, когда она выплачет свое горе. Да, я отнимаю у нее детей, пусть и инорожденных. Она женщина и у нее другое к ним отношение. А я… У меня на них большие планы, и я распланировал судьбу своих детей, еще до их инорождения. Но…

— Хочешь, забери их с собой, — говорю я, поднимая заплаканное личико, тогда она уже почти не носила пластырь.

Она горестно качает головой.

— Я плохая мать…

А ведь у нее растут сын и дочь на Синто… В тот момент я понял что проиграл. Если я мог еще соперничать с ее долгом перед родиной и странной любовью к сводному брату, то еще и с материнской любовью… Заставить бросить одних детей ради других? Нет.

Убежав, она отказалась от них и плачет сейчас от горя и вины.

Дети разделили нас. Она закрылась, без враждебности, просто отдаляясь. Обжигающий иногда до боли жар любви сменился теплотой тлеющих углей отгоревшего костра. Теплота не холод, но я отчаянно жалел о тех нескольких месяцах ни чем не омраченной любви. Месяц, два, три и я смирился с тем, что прошлого не вернуть, что мы расстанемся и впредь будем только друзьями. Не в плотском смысле, нет. Наши ночи по прежнему были наполнены жадной, отчаянной страстью…

Перед ее отлетом мы организовали небольшой прием-прощание для своих, приглашены были люди из моей команды и коллеги-представители: Старик, Восьмой с Двенадцатым и Десятый. Все прошло очень мило и тихо. Самарский удивил всех пробубнив, что ему будет ее не хватать, и, мол, не смотря ни на что она все же хороший профессионал и надежный напарник. Викен расчувствовалась и расцеловала старика, чем вогнала того в краску, и я не упустил повода поехидничать по этому поводу. Мои безы подарили ей каждый по какому-то инфокристаллу. На вопрос:

— Вы что там секреты родины раздариваете?

Самарский отшутился:

— Ну у нее же не было времени и возможности самой их собирать — надо подсобить родному человечку.

А я со своим подарком не успел. Поисковая экспедиция в секторе 1089 — девятый спутник планеты? 5443, где пираты обнаружили «Гевалтиг» и выбросили трупы, длится и длится. Много тел нашли, а ее матери нет, но я пока не теряю надежды.

За столом во время тоста Восьмой сказал.

— Вот завидую я нашему Пятому белой завистью: и жена золото, — он поклонился Елене, — и приемная дочь…омниа.

Женщины расхохотались и обнялись.

— Да, — гордо подтвердила Елена, — завидуйте.

Жена взяла на себя заботу о близнецах и Викен постоянно поддерживала с ней связь. Я не рисковал интересоваться подробностями, зная лишь то, что с детьми все нормально, а женщины довольны друг другом и вполне искренне дружат. Некоторые считали эту дружбу чуть ли не перверсией, но я то знал, как Елена любит детей, любит возиться с ними. Она даже дала отставку «то ли садовнику, то ли шоферу» и нового пока не заводит.

Викен всегда нравилась Двенадцатому и хоть между ними никогда не было ничего, кроме легкого ни к чему не обязывающего флирта, чувствовалось, что он взгрустнул из-за ее отъезда.

— Эти три года не были лучшими в вашей жизни? — задумчиво поинтересовался он у Викен. Та с улыбкой отмахнулась:

— Худшими они тоже не были…

— Вы не боитесь, что дома вас не примут? — спросил Десятый.

— Нет. О санации, я конечно думаю с содроганием, но проблем возникнуть не должно.

— Да? Ну смотрите, если что — возвращайтесь. Примем.

— Да, да… — поддержал Четырнадцатый.