Любовь Пушкарева - Синто. В одну и ту же реку. Часть 4. Чужие звезды

— Ему пятнадцать! — отомстила синеволосая за дурную весть. Ее подружки тут же потеряли ко мне всякий интерес.

— Кстати, — я не спешил ретироваться, — вчера такой смешной случай приключился.

Девочки уставились с видом «Ты еще здесь?»

— КарСве прошмыгнул мимо по своим делам, а за ним Эскудо-Гендель, — девчонки тут же навострили ушки, — и как прицепился ко мне с непрозрачными намеками, мол, у меня тайная встреча с нашим «всеобщим любимцем». Я лишь посмеялся и озвучил факт, что он следит за КарСве и пытается быть в курсе его личной жизни… Что тут началось… Брызги слюной и все остальное…, в конце-концов, меня ждали, я развернулся и ушел.

Девчонки многозначительно переглянулись.

— Ну ладно, красавицы, всего доброго…

— А говорят, мужчины не сплетничают, — донеслось мне в спину ехидным голоском. Синеволосая зараза.

— Конечно же нет, — я выдал утрированное непонимание и возмущение, — Они делятся информацией, — назидательно окончил я.

Наградой мне был веселый смех. Эти неугомонные создания растрезвонят весть о том, что перворанговый Эскудо следил за КарСве, которого якобы в упор не замечает. Мелкая пакость успешно осуществлена.

Через пару пятидневок я и думать забыл об этом инциденте — история Земли изначальной заслоняла все, когда ко мне на тренировке подошла Киото-Грин, она напоминала котенка вздыбившего шерсть и выгнувшего спинку.

— Приветствую. Некоторые особы, распускают слухи, — начала она без предисловий, — что ты застукал Эскудо-Генделя следящим за Карааба-Свентсоном. Это так?

— Хм… И да и нет — это интерпретация фактов, — ответил я.

— Вот как? И каковы факты? — тонкая, изящная, черноволосая красавица с явной примесью азиатской крови была готова защищать всех входящих в ее круг — круг перворанговых послов.

Я пересказал ей слово в слово наш разговор с Эскудо, опустив, правда, свои последние реплики.

— И вы готовы повторить это ему в глаза? — выбросила она свой последний козырь.

— Конечно, — мягко ответил я. Киото погрустнела, она поверила мне и поняла, что Эскудо несколько не такой, каким кажется, по крайней мере — он врет в мелочах.

— Зачем вы рассказали об этом? — ага, хороший вопрос: почему я выставил в невыгодном свете своего коллегу по цеху так сказать.

— А я не видел и не вижу причин скрывать подобную информацию, — довольно жестко ответил я.

— Понятно.

— Что вам понятно? — еще жестче спросил я. Мы смотрели друг другу в глаза, меряясь взглядами.

— Первое, — начал я, — не пойман — не вор. Второе, пойман — так отвечай за поступки. А поймали Эскудо. Не Караабу.

— Да он кошка блудливая! — выпалила она.

— Да, — согласился я, — И что меня удивляет больше всего, так это то, что он еще успевает учиться и даже выбился в десятку лучших в своей семье. Вы же не будете утверждать, что ВСЕ свои успехи, включая ежемесячное тестирование, он получил через постель?

Это было подобно холодному душу, очевидно, она не задумывалась о том, что КарСве учится и учится неплохо и сейчас, по ее растерянному виду было видно, что она корит себя за такую «близорукость».

Что-то пробубнив вместо прощания, Киото скрылась. А я остался в некотором раздражении от того, что на меня уже можно вешать табличку «Адвокат Карааба-Свентсона». Всё. Надоели.

Я полностью погрузился в учебу и выстроил свой график так, чтобы меня ничто и никто больше не отвлекал. К положенному сроку я был допущен к экзаменам и получил очередной диплом. Впереди было последнее полугодие у Синоби, о котором я думал с заметной слабостью в коленках, сестра, так та вообще не скрывала паники, ища у меня поддержки.

Но мы напрасно так переживали — да, было трудно физически, да, теоретических знаний в нас впихивали немеряно, но морально-садистских вирт не было. А когда мы точно узнали что их и не будет, то вообще все тяготы переносили как говорили предки «на ура». Полгода пролетели как-то незаметно и наступил день, когда старый дедушка Синоби по укоренившейся привычке сверлил нас с сестрой взглядом и давал напутствие. Обращался он в основном к Аре-Лин, напоминая о том, что она Синоби в большей степени чем Викен, несмотря на расстановку фамилий. Мне же он обронил нечто в духе «ну ничего, выдержал, не опозорился… как ни странно». Мы не принимали его слова близко к сердцу, потому что уже знали: дедушка Синоби это «кнут», а «пряники» это воспитатели, хотя правильнее было бы их назвать «регенерационными пластырями». Именно дедушка Синоби раздавал задания Тукам и выбирал вирты, именно он принимал решения когда, кого и чему обучать и как, не единолично впрочем, но его слово было решающим. Я испытывал к нему весьма смешанные чувства, сестра же была настроена более лояльно — он помог ей с учебными планами Тропезского училища, и фактически благословил на учебу там, а ей это и было нужно. Можно сказать, что она дедушку любила, в отличие от меня, но мне он дедушкой и не был.