Илья Крымов - Злом за зло (Драконоборец - dark edition)

— Живо!

— А мы?! — всполошился спросонья гном.

— А ты, борода, сиди!

Его вывели в помещения стражи, где всучили плащ, шляпу, вилы и сумку. При этом стражники именно на вилы смотрели с опаской, хотя все самое ценное и опасное хранилось в сумке. Ее, конечно, обыскали, но чужакам сумка Тобиуса всегда открывалась удручающе пустой, в том случае, когда она вообще открывалась. Если же в нее заглядывал волшебник более одаренный и внимательный, чем некто Болек, и если этот волшебник ухитрялся поддеть скрытые измерения, то он рисковал остаться без руки или даже головы, потому что внутри обычно дремал Лаухальганда.

— Меня отпускают?

— Велено вывести за порог. Запрещенный товар тебе не вернут, конечно, но об остальном не ведаю, — ответил стражник, выводя Тобиуса во двор.

Тюрьмы в Диморисе и Шехвере, а точнее, околотки, как их называли местные, были особенными. Они имели очень глубокие и широкие ямы, как минимум, по одной в каждом околотке. Ямы те предназначались для мохобородов, которых не всегда держали обычные железные или деревянные камеры. Тобиус, шагая по двору, обратил внимание на целых три зева концентрированной темноты, над которыми нависал металлический журавль гномского подъемного крана.

За воротами стояла большая карета с фонарями, возле открытой дверцы которой замер дородный немолодой диморисиец, уже седоватый, но богато одетый и весьма ухоженный. В его усах блестели золотые и серебряные кольца, а на пальцах сверкали крупными самоцветами перстни.

— Это вы! Какое чудо встретить вас спустя столько лет!

Тобиус, который всегда щурился, глядя кому-то в лицо, дабы не привлекать внимание желтым цветом радужек, распахнул глаза от удивления:

— Пан… милсдарь Вуйцик?

Диморисиец, смеясь, обнял Тобиуса как старого друга и с шумом затолкал в нутро кареты. Она двинулась плавно и мягко, чувствовалось, что над подвеской работали гномы, а изнутри салон был обит дорогой тканью, сиденья встречали гостей упругой мягкостью, с потолка свисала крошечная, но яркая люстра, звенящая хрустальными подвесками, а в резных подставках лакированного красного дерева позвякивали бутыли марочного вина. Роскошь буквально лезла в глаза.

— Мудрейший, я почти потерял надежду вас отыскать! Мне даже казалось, что я схожу с ума, что мне все привиделось, но Господь-Кузнец был благосклонен!

Тобиус, напряженно следивший, чтобы вилы не попортили внутреннее убранство, отвлекся от этого ответственного дела.

— Как вы узнали, что я в Спасбожене, и зачем искали со мной встречи, милсдарь Вуйцик?

— Разве я мог поступить иначе? Что же до того, как узнал…

Тобиус ругался про себя, слушая рассказ купца. Оказалось, что примерно месяц тому назад Поль Вуйцик встречал в порту столицы торговый караван, пришедший с верхнего течения Вейцслы. Каково же было его удивление, когда он увидел Тобиуса, хромающего по одному из причалов! Конечно, волшебник странно выглядел, сменив подобающее одеяние на кметские обноски, распустив отчего-то поседевшие волосы и сжимая в руке вилы, но глаза опытного предпринимателя были еще остры, а память — и того острее. К сожалению, Тобиус успел покинуть порт раньше, чем Вуйцик пробился к нему сквозь толпу, но тем же вечером, вернувшись домой, диморисиец принялся рассылать по Спасбоженю своих челядинов, дабы те сулили каждому попрошайке, каждому уличному мальчишке и даже, прости Кузнец, каждой гулящей девице золото за сведения о человеке, подходящем под описание. К его разочарованию, Тобиус вел такую скрытную жизнь, что практически никому ничего не удалось узнать.

— Вот, значит, от кого я бегал, как ахог от ладана, — едва слышно пробормотал волшебник.

— По счастью, у меня есть связи среди старших, да и младших, что порой намного выгоднее, офицеров стражи. Последние несколько часов я занимался как раз тем, что вытаскивал вас из околотка.

— М-м… большое спасибо.

Поль Вуйцик выглядел донельзя довольным собой.

— И вы знаете, за что меня схватили.

— О да, знаю.

— Церковь не прощает подобных…

— К счастью, — мягко, но уверенно перебил купец, — епископ Спасбоженя мой старый друг, который, из уважения к нашей дружбе, позаботится о том, чтобы с вас сняли все обвинения.

— Епископ? — опешил Тобиус. — Боюсь, вы из лучших побуждений ввязались в большие неприятности. Если до его преосвященства дойдет мое имя, то, скорее всего…

— Он знает лишь то, что мой друг попал в беду по глупости, и только. Зачем бы мне сообщать ему, что мой друг уже пять лет разыскивается и магами, и Церковью? Тем более что если я сам понятия не имею об этом, значит, меня, добропорядочного купца, жертвующего огромные суммы на постройку новых храмов, нельзя обвинить в укрывательстве разыскиваемого.