Владимир Лосев - Хищник

— Направляемся к распадку, дальше путь вниз — в темный мир, — пожал плечами Тихон. — Если выживем, то встретимся там с тем, за кем вы идете.

— А далеко еще?

— За болотом распадок, мы просто вокруг идем, так спокойнее, до конца дня дойдем, если ничего не случится.

— Ладно, смотри у меня, чтобы все было правильно! — генерал повернулся, подошел к Горбачу и о чем-то с ним тихо заговорил. — Ошибешься, обратно вернемся, и я заставлю тебя как собаку след вынюхивать.

— Понял, не дурак, — вздохнул Тихон и снова повернулся к Александрову. — Что ты дрожишь, маешься, Сивый? Скажи, легче станет. Я кое-что о темном мире знаю, может, сумею подсказать.

— Давит мне что-то вот здесь, и тяжело как-то, — Юрий показал на грудь. — Ощущение такое, скоро на нас кто-то придет, и никто не спасется.

— Придет и никто не спасется, — повторил Тихон. — Плохо. Уходить надо.

— Куда?

— Раз тебе такое мнится, значит, придет зверье из распадка.

— Какое оно?

— Разное. Попробую объяснить. Из распадка иногда выходят страшные звери, которых давно в этом мире не существует. Они по тайге проходят, кто-то остается, кто-то погибает, и чем дальше от распадка, тем их меньше. Выживают единицы, ревуны — например одни их тех, кто пришел и сумел приспособиться.

— Странно это…

— Просто так есть, — они спустились с холма, и подошли к небольшому озерцу с темной водой. Проводник уважительно покосился на Александрова и продолжил уже очень тихо, так что приходилось вслушиваться. — От зверья прятаться лучше всего под землей, и неважно, что это будет — глубокая воронка, звериная нора, подвал или погреб. Помогают и толстые стены, но нужно, чтобы крыша была и ставни на окнах, иначе все равно внутрь твари попадут.

— Зачем ты мне это говоришь, Тихон?

— Ты умнее других, опять же чувствуешь что-то. Так вот слушай, здесь укрытия от них нет, а вот в пяти километрах отсюда, вот в том направлении, стоит небольшая деревня — проводник показал рукой на северо-восток — Если сумеешь до нее добраться, то спасешься.

— О чем ты? Мы идем одной командой.

— В нашей тайге люди вместе не ходят, только рядом, потому что судьба у всех разная. Раз ты что-то чувствуешь, значит, у тебя есть шанс на спасение, не упусти его.

— Не понимаю.

— Ничего, поймешь, ты парень смышленый, — проводник повернулся к Горбачу. Командуй, командир своим людям, чтобы прибавили шаг, иначе до распадка доберемся, когда уже стемнеет, а это верная смерть.

Он снова повернулся к Александрову:

— Помни, что тебе сказал. Зверье сюда придет или нет, а об укрытиях знать нужно. Там где можно спрятаться, всегда тайник имеется, в нем еда, патроны, оружие. Если что возьмешь, то постарайся в следующий раз такое же оставить…

— Да не надо мне это! — нахмурился Юрий. — Мы все вместе, да и мой начальник здесь. Зачем?!

— Я сказал, ты услышал, остальное дело не мое, а темного мира — ему решать, кто ты и зачем сюда пришел.

До последнего целого дома добрались без особых проблем: выбрав момент, когда куницы устроили очередную драку между собой, они пробежали через огород, заросший высокой сухой травой, и заскочили внутрь. В доме пахло тлением, двери стояли на месте, надежные, крепкие, правда, окна оказались разбиты, но все-таки это было лучше, чем те развалины, в которых до этого отсиживались.

Завалив окна старой мебелью и закрыв двери за прочный засов, они сели на пол.

— Что дальше, шеф?

— Ждать вечера. Думаю так. Других вариантов нет.

— Выпить не желаете? — Гризли протянул Корче флягу. — Немного водки осталось, по глотку для храбрости.

— Смелость нам с тобой больше не нужна.

— А что нужно, шеф?

— Не знаю, — глава агентства хлебнул водки и отдал флягу обратно. — Покорность судьбе. Покаяние. Может быть, молитва? Как-то же люди должны готовиться к своей погибели?

— Я многое повидал, — Гризли допил все, что оставалось во фляге, и отбросил ее в сторону. — Пару десятков людей сам на тот свет отправил. И давно понял, что смерть приходит тогда, когда ее никто не ждет. Понимаю, хорошо бы умереть старым и больным в своей постели, выучив все молитвы, получив отпущение грехов от священника, но это не для меня. К тому же подобное предстоит единицам, большая часть людей обычно гибнет, даже не успевая о чем-то подумать. А у кого есть время на размышление, все равно без пользы.

— Почему?

— Да не верим мы ни во что, ни в себя ни в бога.

— Вот то-то и оно, забыли мы о том, кто нас создал.