Дэвид Герролд - Бойня продолжается

- С тобой все в порядке?

- Это самое страшное, что я видела в жизни. - Неожиданно она повернулась ко мне. - Обещай мне одну вещь.

- Все, что хочешь.

- Обещай, что ты никогда не допустишь, чтобы меня сожрали черви. - Она до боли сжала мне руку. - Обещай, что убьешь меня раньше.

- Этого никогда не случится, дорогая.

- Обещай мне, Джим!

Я с трудом проглотил ком в горле.

- Обещаю. Я никогда не допущу, чтобы тебя поймали черви. Я никогда не допущу, чтобы они сожрали тебя. Обещаю всем сердцем и всей душой.

Тогда она отпустила мою руку. Я помассировал ее, чтобы восстановить кровообращение в пальцах.

Звук и свет стали интенсивнее. Черви возбудились еще сильнее. Теперь они налезали друг на друга. Я знал, что многие погибнут в давке, задохнутся, будут растоптаны среди всеобщей истерии. Однако это была не человеческая толпа. Отсутствовала паника, драки, крики - одно только лихорадочное самоотречение, которое все нарастало и нарастало.

Наконец мы оторвались от перил и вернулись к видеостолам. Один из дисплеев транслировал световое представление "Босха". Над столом парил миниатюрный дирижабль, по бокам которого плыли цветные полосы, пульсирующие в унисон с песней гнезда.

За этим столом работал Клейтон Джонс. Он поднял голову, наблюдая, как мы подходим. Сюда же ковыляла Дуайн Гродин. Я обвел взглядом собравшихся.

Клейтон Джонс, Дуайн Гродин, генерал Тирелли, капитан Харбо и пара помощников.

- Как у присутствующих обстоят дела с храбростью? - спросил я.

В первый момент никто не отреагировал. Возможно, никому не хотелось оказаться первым. Но потом любопытство перевесило, и Дуайн спросила:

- А в чем дело?

- Я хочу попробовать песню мандалы из Скалистых гор. Одной из тех, что уничтожили ядерным зарядом. - В темноте я нащупал руку Лиз и сжал ее. - Она резко отличается от песен других гнезд и, по-видимому, вызовет сильное изменение в их поведении. У кого какие мнения?

Дуайн покачала головой.

- Эт-то в-выходит за п-пределы м-моих знаний, - удрученно призналась она.

- Джонс?

Он, похоже, не ожидал, что меня может интересовать его мнение.

- М-м. - Он пожал плечами. - А что будет, если мы просто погасим свет, выключим звук и уберемся отсюда?

Все удивленно переглянулись. О такой возможности никто даже не думал.

Дуайн откликнулась первой:

- Я д-думаю, что ч-черви, в-возможно, п-п-попытаются п-преследовать нас.

- Через тысячемильные джунгли до самой Япуры?

- Е-если с-смогут.

Пугающая мысль.

- Мы д-держим т-тигра за хвост, - продолжала Дуайн. - Н-надо что-то с-сделать.

- Ладно, - сказал я. - Давайте прокрутим песнь Скалистых гор. М-м… - Я повернулся к капитану Харбо. - Мне кажется, следует объявить по трансляции о том, что мы собираемся сделать. Что бы ни натворили черви, паника среди команды нам, по-моему, ни к чему.

- Хорошая мысль, - согласилась она. - Это будет нелишне в любом случае.

Она отошла на несколько шагов и передала команду в микрофон.

Я взглянул на Лиз:

- Хочешь что-нибудь добавить?

Она покачала головой:

- Пока ты справляешься хорошо. Продолжай.

- Спасибо.

Профессиональная похвала от моего генерала означала для меня почти так же много, как интимная похвала от моей жены. Я подождал, когда капитан Харбо закончит свое объявление, и повернулся к Дуайн:

- Вы готовы?

Она подняла глаза от терминала:

- В-в любую секунду.

- Тогда давайте.

Дуайн набрала команду.

В первые секунды ничего не произошло.

Звук оставался прежним. Он заполнял трюм, вызывая одновременно отвращение и восторг. Он проникал в самую глубину души. От него никуда нельзя было скрыться.

А потом он изменился.

Сначала почти неуловимо - просто стал другим. Появилась новая нота?

Нет, не фальшивая. Просто другая.

Мы ходили вдоль лееров и с интересом снова и снова заглядывали вниз.

Песнь червей затихала. Они выглядели озадаченными. Безумное кружение начало замирать, хторры с любопытством смотрели вверх. Цветовая гамма корабля тоже изменилась - это отслеживалось по отражениям в их глазах, миллионах светлых точек, переливающихся яркими огнями. Наши прожектора по-прежнему шарили по толпе, но теперь реакция хторров замедлилась. Они больше не тянулись к свету. Некоторые начали удивленно переглядываться.

Другие пытались подхватить новую песню. Голоса стали громче, звук — резким, дребезжа-шим. Он звучал диссонансом со старой песней.

Остальные замолчали. Они не знали мелодии.

Или не знали, какую из песен петь.