Ян Валетов: Дураки и герои

Пабло развел руками – мол, что я могу изменить, на самом деле! Брать Сержанта Че «за ошейник» он явно не собирался.

«Правильный ход! – подумал Сергеев с досадой. – Черт его бери, но ход совершенно правильный! Может он нас и не сломает, но психологически покорежит на сто процентов! Перепугает Хасана – вон, как его, бедного, дёргает!

Да и я не каменный, и не выдержу, если она начнет отгрызать мне мошонку, а с неё, ненормальной, станется! Я бы на месте Кубинца тоже не вмешивался. Время у них, судя по всему, есть. А в этом деле, если есть время, можно и не торопиться…».

– Так что, мучачо? – Сержант Че задорно подмигнула и облизала пухлые губы неестественно ярким, как у собаки, языком. – Когда начнем? И с кого? Может быть я сначала займусь твоим дружком? Ты любишь смотреть, Мигель?

Она перевела взгляд на помертвевшего Хасана, и снова быстро, словно змея, облизнулась.

Когда она отвела глаза, Сергеев позволил себе моргнуть.

Он чувствовал, как от взгляда Вонючки Аль-Фахри закаменел и напрягся внутри, словно взведенная пружина. Если учесть, что на лодыжке у араба была кобура с оружием, а нервы на пределе, ситуация складывалась опасная. Вытащить пистолет, закрепленный у щиколотки, из позиции «зад на земле», было акробатическим трюком и проделать подобное упражнение по-настоящему быстро не смог бы и Гудини. Даже встать вертикально из такого положения и то заняло бы несколько секунд! А этих секунд просто не было!

Сергеев с Хасаном сидели на софе рядом, аки голубки на подоконнике, и стоило Конго только повести стволом одной из своих пушек…

От трехсот грамм свинца еще никто здоровее не становился.

– С трупами будет тяжко сотрудничать, – сказал Сергеев демонстративно апеллируя к Кубинцу и стараясь ничем не выдать чудовищного напряжения, сводившего внутренности в тугой, как мяч для гольфа, комок.

Ему просто необходимо было стравить Пабло и Сойку между собой. Пусть на пять минут, но заставить их спорить. Пока он судорожно искал выход из ситуации. И не находил. Если не считать выходом пусть героическую, но все-таки бессмысленную гибель.

Значит, надо будет сдаться…

В таких случаях лучше временное отступление, чем бесславная смерть – уж что-что, а эту истину Михаил усвоил давным-давно. Надежда умирает последней – избито, конечно, но пока человек жив… Он нащупывал пути для отхода и молил Бога, чтобы у Хасана хватило выдержки, терпения и мудрости понять, что некоторая сдача позиций неизбежна и вовсе не является несмываемым бесчестьем!

– Знаешь, Пабло, ведь я предпочту умереть…

– Если сможешь, – Вонючка скривила губы в улыбке. – Ведь умереть быстро я тебе не дам! Ты сильный. Ты будешь умирать долго!

Сергеев продолжал говорить с Пабло, не обращая на Сойку внимания. Формально именно Кубинец здесь хозяин. Че явно зарвалась и не учла, что ни один мужчина-латинос, привыкший править, не станет терпеть над собой женщину.

– Пабло, ты хочешь, чтобы мы умерли? Или все-таки сотрудничать?

– Разумно сказано, – заметил Пабло без усмешки. – Вот видишь, уже не я тебе – ты мне говоришь о сотрудничестве. А ведь Че еще ничего тебе не сделала! Представь, как бы ты рыдал у меня на груди, если бы она потрудилась над тобой полчасика! А если бы часик? Или день? Разум, amigo, всегда слушает голос страха, его ничем не заглушить. Но ты прав. Не скрою… Мне не нужна твоя смерть. Мне не нужна его смерть…

Он кивнул в сторону сидящего тихо, как мышь, Аль-Фахри.

– А что нужно? – спросил Сергеев. – Хочешь, мы для тебя станцуем? За таланты Хасана я не отвечаю, но я когда-то неплохо танцевал танго!

– Смотри-ка, – на лице Пабло сначала появилось нечто похожее на недоумение, а потом он расхохотался, покачивая головой. – Ты все еще можешь шутишь?

– А чего ты ожидал? Что я упаду на спину и начну молить о пощаде? Нет, Кубинец! Я же сказал тебе, что умру, раньше, чем твоя цепная сука до меня доберется. Или загрызу ее в процессе…

– Загрызешь? – переспросил Кубинец, улыбаясь. – Ах, да… Как же, как же… Помню. У тебя уже есть определенный опыт в этих вопросах. Значит, лучше умереть стоя… Твой выбор, Гарсия – это твой выбор. Я заранее его уважаю. Не могу назвать его умным, но определенная последовательность в принятии решений все же прослеживается. Но, согласитесь, умереть вы всегда успеете. Сержант – женщина терпеливая! Зачем думать о грустном? Сеньор Анхель, то, о чем я собираюсь с вами говорить, на самом деле не потребует от вас сурового нравственного отступничества. Это всего лишь одноразовое использование ваших специальных навыков. Сделали дело – и вы снова свободны! Так что? Будем продолжать спектакль? Лить слезы и кровь? Или обсудим условия?