Мари Лу - Гений

Его светлые кудри аккуратно расчесаны. Он оглядывает улицу слепыми глазами, но улыбается. Я поглубже засовываю руку в снег, чтобы успокоиться. У Идена здоровый вид, ухоженный. Когда это снято?

Обращение Андена заканчивается, теперь показывают неудавшееся покушение, а затем сводку с фронтов. Заголовки ничуть не похожи на то, к чему я привык в Республике.

НЕУДАЧНОЕ ПОКУШЕНИЕ НА РЕСПУБЛИКАНСКОГО ПРЕЗИДЕНТА, САМЫЕ ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ О БЕСПОРЯДКАХ В РЕСПУБЛИКЕ.

Крупным буквам сопутствуют малые в углу: «НАСТОЯЩАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ БЫЛА ОБЕСПЕЧЕНА КОРПОРАЦИЕЙ „ЭВЕРГРИН ЭНТ.“». И теперь уже знакомый круговой символ рядом с надписью.

— Ты должен принять решение насчет Андена, — говорит Каэдэ.

Она останавливается, чтобы стряхнуть снежинки с ресниц.

Я был не прав. Эта мысль мертвым грузом лежит на душе, камнем вины за то, что я с такой злобой напустился на Джун, когда она пыталась объяснить мне все это в подземном убежище. А каких мерзостей я ей наговорил! Я думаю о странной тревожной рекламе, которую видел здесь, о трущобах для бедняков, о разочаровании, которое испытал, узнав, что Колонии вовсе не тот безупречный мир, каким представлял их мой отец. Вот к чему сводится его мечта о сверкающих небоскребах и лучшей жизни.

Я помню свою мечту, когда все кончится, бежать в Колонии с Джун, Тесс, Иденом. Начать новую жизнь, оставить Республику в прошлом. Может быть, я стремился убежать не туда, хотел спастись не от того? Вспоминаю все свои столкновения с военными. Свою ненависть к Андену и всем, кто вырос в богатстве. Потом представляю себе трущобы, в которых вырос сам. Я ненавижу Республику? Я хочу ее краха? Но только теперь до меня доходит: я ненавижу законы Республики, но саму Республику люблю. Я люблю ее людей. Я делаю это не для Президента, я делаю это для них.

— А громкоговорители на Капитолийской башне все еще подключены к уличным экранам? — спрашиваю я у Каэдэ.

— Насколько мне известно — да, — отвечает она. — Столько неразберихи в последние сорок восемь часов, что вряд ли кто-то заметил перемонтированные провода.

Я поднимаю взгляд на крыши, где в ожидании стоят истребители.

— Ты не хвастала, когда называла себя хорошим летчиком? — спрашиваю я.

Каэдэ пожимает плечами и усмехается:

— Я лучший летчик.

Постепенно у меня вызревает план.

Мимо пробегают еще двое солдат. На сей раз меня охватывает беспокойство. Эти солдаты, как и предыдущие, сворачивают в проулок, из которого пришли мы с Каэдэ. Я проверяю, нет ли еще солдат, а потом спешу в темноту улицы. Нет, нет. Только не сейчас.

Каэдэ следует за мной по пятам.

— Что там? — шепчет она. — Ты стал белее снега.

Я оставил ее одну в таком месте, которое считал безопасной гаванью. Оставил на съедение волкам. И если с ней что-то случится из-за меня… Я перехожу на бег.

— Думаю, они спешат в госпиталь, — говорю я. — За Джун.

Я резко прихожу в себя, поднимаю голову, осматриваю комнату. Видение с Метиасом исчезает. Я в палате, Дэя нигде не видно. Глубокая ночь. Кажется, мы уже были здесь. Я смутно помню Дэя сидящим у моей кровати, потом он выходит на балкон, приветствует ликующую толпу. Теперь его нет. Куда он ушел?

Хоть я и плохо соображаю, но через секунду понимаю, что меня разбудило. Я в комнате не одна. Здесь еще с полдесятка солдат Колоний. Высокая женщина-солдат с длинными рыжими волосами держит меня на прицеле.

— Она? — спрашивает женщина, не опуская винтовки.

Военный постарше кивает:

— Да. Не знал, что Дэй прячет солдата Республики. Перед нами не кто иная, как Джун Айпэрис. Самый знаменитый гений Республики. Корпорация «Дескон» будет на седьмом небе. Эта пленная стоит кучу денег. — Он холодно улыбается мне. — Ну, детка, скажи нам, куда отправился Дэй.

Прошло шестнадцать минут. Солдаты связали мне руки за спиной временными наручниками. В рот засунули кляп. Трое стоят у открытой двери в палату, остальные дежурят у балкона. Я издаю стон. Хотя жар прошел и суставы не болят, голова еще кружится. Куда делся Дэй?

Один из солдат говорит в микрофон:

— Да. — И после паузы: — Мы переведем ее в камеру. «Дескон» получит от нее немало полезной информации. Как только задержим Дэя, отправим его на допрос.

Другой солдат держит открытую дверь ботинком. Я догадываюсь: они ждут каталку, чтобы можно было меня увезти. Значит, у меня есть две-три минуты, чтобы освободиться.

Я сжимаю зубами кляп, подавляю тошноту и проглатываю его. Мои мысли и воспоминания смешались. Я моргаю — не могу понять, не галлюцинация ли это. Республика финансирует Патриотов. Как же я не поняла раньше? Так все было очевидно с самого начала — дорогая обстановка в помещениях, легкость, с которой Рейзор перебрасывал нас из одного места в другое.