Ник Харкуэй: Мир, который сгинул

Больше мы ничего сказать не успеваем: Сэмюэль П. и Вазиль набрасывают на него бронежилет и снимают банный халат (беглецам носить белое не рекомендуется). Захир-бей остается в поразительно элегантной шелковой пижаме красно-коричневого цвета (под стать «роллс-ройсу», видимо) – для ночной маскировки лучше только черный. А на фоне роскошной мебели красного дерева бей будет даже незаметнее нас. Успех, сцена первая. (Хотя что-то по-прежнему неладно.)

Вниз, на первый этаж (опять бесконечные ступени, бей на удивление проворен, молодчина; остальные задыхаются). Черт подери, я уже староват для таких пробежек. Весь взмок. Сэмюэль П. воняет, как одна огромная промежность. Этот недостаток – серьезная помеха секретным операциям: его можно легко найти, если знать как. С другой стороны, когда операция затягивается, он начинает пахнуть дикой кошкой: плотоядное дыхание и свалявшаяся шерсть. В джунглях или прериях это очень кстати, но в офисном здании – не очень.

– Где Гонзо?

Бей не знает. Его притащили сюда и заключили под стражу. Он запомнил большого человека с легким смехом и глазами, как у фарфоровой куклы, – красивыми и пустыми. Пистл. (Где Пистл?) Снаружи тихо – значит ли это, что мы победили? Проиграли? Джима Хепсобу бросили в камеру или убили? Смотрю на часы. Осталось четырнадцать минут. Когда большая стрелка окажется на двенадцати, генератор вырубят; рации будут работать еще минуту. Обменяемся сигналами и введем друг друга в курс дела. Или не введем, если облажались. (Нет, пока нет. Вряд ли. Но мы ходим по краю пропасти. Что-то где-то… Черт, черт! Криспин Хер однажды рассказывал, что у Понта, помимо прочих гениальных способностей, был дар запоминать длинные последовательности чисел, букв, слов, игральных карт, имен… чего угодно. Когда он не мог вспомнить, то говорил не «Я не помню», а «Информация поступит прямо сейчас » – и щелкал пальцами. Щелчок служил положительным подкреплением, и все вставало на свои места. Я пробую собственную вариацию: итак, я пойму, что неладно… сейчас! Ничегошеньки не происходит. Мало того, я, как дитя малое, хлопнул себя по лбу. Все удивленно оборачиваются.)

– Это я так… Ничего.

Чудесно.

Пробегаем через главный вестибюль к пожарному выходу. Открытое пространство и… да, фейерверк еще продолжается. Отлично. Идем дальше. Стрельба у ворот прекратилась. Гусей почти не слышно. Утки либо спаслись бегством, либо их перестреляли. Сэмюэль П. уводит бея – первая цель достигнута. Бей пытается возразить, но не слишком усердствует. Это не его игра, а наша, и он сейчас не в том положении, чтобы следить за счетом. Хорошо. Одной заботой меньше.

Пинком распахиваем дверь, входим в Генераторный центр № 1. И останавливаемся.

Мы в доме, который построил Гумберт. Огромный зал, забитый темными силуэтами правильной формы. Каждый из этих силуэтов – изолированная камера с системой жизнеобеспечения для одного человека, раздавленного колесом Гумбертовой судьбы. Чуть поодаль от остальных стоят четыре ряда, по пять камер в каждом. Я приглядываюсь и понимаю, что все темные силуэты на втором плане – тоже скопления, как и это. Шланги и насосы, дисплеи и кнопки. Здесь людьми кормят машину. Пузырь с газом, благодаря которому весь огромный организм-колония «Джоргмунд» держится на плаву. В коробках исчезнувшие люди. Жертвы, спасающие мир, позволяющие нам жить привычной жизнью, не видя перемен, виновники которых – мы сами. Все равно что привязать к скале деву. Дракон заберет ее и улетит, и по сравнению с судьбой целого народа одна-две девы ничего не значат. Черные ящики с включенным светом, и медленный хрип дыхательных аппаратов, качающих воздух за тех, кто не может дышать. В-в-в… га-а-а… В-в-в… га-а-а… Больше ни звука.

Но мы пришли не за этим. Надо идти дальше. Осталось шесть минут. В-в-в… га-а-а… Временами ящики дрожат: спящие пинаются или вздрагивают. Спонтанные реакции, спазмы мускулов. Или сердечный приступ. Эти люди уже не воспринимают мир. Для них существуют лишь серые стенки их гробов. Большой шланг закачивает Дрянь из озера или резервуара, она пролетает мимо них и превращается в ФОКС. И клиенты Ройса Аллена могут спать спокойно. Мы все можем. Большинство этих людей погибнут в ближайшие шесть недель. Остальные продержатся около года, но однажды все-таки умрут, и Гумберт Пистл выбросит их, как неисправную коробку передач.

– Не подходи близко, – шепчет Элизабет. – Там везде Дрянь.

Если подобраться вплотную, мы можем нарушить процесс, и из Дряни образуется не ФОКС, а кое-что другое. Плохое или хорошее, неизвестно. План этого не предусматривает. Иди дальше. Мы что-нибудь сделаем для этих людей, поможем им. Если удастся. (Если я подойду к Дряни, произведет ли она нечто, что откроет мне глаза на собственные страхи? Не рискуй. Иди).