Олег Верещагин: Я иду искать... Книга первая. Воля павших

— Подожди, подожди… давай перестанем… а то я сейчас… — он тихо хихикнул, — я сейчас в трусы сделаю, как в том сне…

— В каком сне? — сев, девчонка стаскивала штаны, подняв длинные, стройные ноги с изящными ступнями. — Снимай одёжу…

— Ты мне снилась, — Олег отпихнул одеяло на пол и помедлил. Бранка стояла вновь на коленях, только теперь уже — без одежды. — Понимаешь, я… я это делал только во сне…

— Может стать, и это — сон? — ладони девушки сомкнулись на затылке Олега.

— Если так — я не хочу просыпаться, — прошептал он, прежде чем они снова начали целоваться. Наконец Бранка одышливо спросила:

— А до меня… целовался ли… ты?..

— А-га, — Олег жадно искал её губы, словно вокруг было темно; на самом деле он просто почти ничего не видел от переполнявшего его возбуж-дения. — Бранк, я больше не могу так!

Девушка соскользнула вниз и вбок, её лицо оказалось рядом с ли-цом Олега. Потом перекатилась на спину…

… - Тебе… не… больно?..

— Мне хорошо… Вольг, жизнь моя… ещё чуть… по-тер-пи…

— Я… да… да… да…

Бранка закричала — негромко, Олег не обратил на это внимания, как и на то, что её пальцы свозят ногтями кожу у него на спине. Закрыв глаза, он очень слабо понимал, что делает — кроме того, что это достав-ляет ему невероятно, ни с чем не сравнимое наслаждение, которое с ним делит Бранка…

…Олег лёг на живот, щекой на плечо Бранки, носом в её шею. По-сопел; девушка сказала:

— Щекотно, — и, засмеявшись, запустила пальцы в волосы Олега. Тот поднял голову, как-то странно глянул на неё: — Что ты?

— Да так… Я думаю — а как я жил раньше? Может, меня вообще не было?

— Глупый… Хотя, — она вздохнула, удобней устраивая светловолосую голову на подушке, — может стать, что и меня не было…

— Я у тебя первый — вот так, по-настоящему, — не спросил, а сказал Олег. — Послушай, давай… ещё раз.

— Сейчас. Погоди… Скажи мне по чести, верное слово скажи — ты меня не кинешь, пока…

— Я тебя НИКОГДА не кину, — и Олег закрыл её рот поцелуем.

Йерикка пришёл в башню глубокой ночью, когда весь город спал — и пламя факелов заметалось, бросая текучие отблески на развешанное по стенам гридницы оружие, свидетельствовавшее о славе побед пле-мени. Старый князь Крук, молча сидевший на своём месте во главе пус-того дружинного стола, поднял голову.

— Они идут, — ответил Йерикка на невысказанный вопрос. — Всё, как го-

ворили, дед. Час назад они начали высаживаться на побережье, до нас им не так уж долго. Между нами и ими сейчас наших племён — всего ни-чего, больше лесовиков, что после восстания сюда переселились. В ос-тальные племена весть уже послана. Там собирают дружины и ополче-ния.

Крук сидел, опираясь на рукоять меча. Бесполезного меча.

ОНИ сядут на перевалы — и…

Старый князь остро пожалел, что не умер зимой, когда дошла весть о гибели любимого сына, отца Гоймира. Он пытался отогнать ви-дения гибеди родного города. ОНИ идут наказать за непокорность детей, стариков и женщин. Весь горский народ. Они идут, чтобы разрушить всё, чем жил с тарый Крук, что было дорого ему и его людям. Что может про-тивопоставить племя, мужчины которого погибли в боях? Куда вернутся они, когда придёт пора? На пепелище?

Уйти, мелькнула мысль. Сняться, уйти за Ключ-горы. Но от одной этой мысли князь вдруг ощутил боевое бешенство, не посещавшее его уже много лет. Уйти, чтобы жадная и жестокая нелюдь ворвалась в дома, опоганила очаги, осквернила труд поколений славян? Уйти — пряча глаза, пробираться чужими землями, не сметь взглянуть на тех, кто из жалости станет кормить в пути детей и стариков? НЕТ!!! Легче умереть!