Чак Вендинг - Последствия

К стойке, шаркая ногами, подходит мон-каламари по имени Пок. Он уже стар: его щупальца на подбородке – или как они там называются – длинные и толстые, со складками красной кожи, усеянной дрожащими прилипалами и блестящими ракушками. У него нет одной руки – вместо нее блестящая серебристая конечность протокольного дроида. Работа явно сделана наспех – провода бесцеремонно воткнуты в покрытую волдырями красную плоть на плече. Не слишком приятное зрелище, но Синджира сейчас это мало волнует. Ничего лучшего он все равно не заслуживает.

Пок булькает и ворчит на языке мон-каламари. Разговор у них каждый раз получается один и тот же.

Инородец издает свои звуки.

Синджир просит, а потом требует, чтобы бармен говорил на общегалактическом.

– Я не говорю на общегале, – отвечает на нем же старик, а затем вновь начинает бормотать по-своему.

После этого Синджир делает заказ, и Пок наполняет стакан.

В конце нынешнего обмена репликами Синджир тоже делает новый заказ:

– Мне… ну и жара, во имя всех звезд и небес! Мне чего-нибудь освежающего. Есть у тебя что-нибудь освежающее, мой кальмароголовый друг? Вот и дай мне это.

Бармен пожимает плечами и, моргая лягушачьими глазами, достает деревянную кружку, на дне которой гремят несколько кубиков льда. Затем Пок берет с полки грязную бутылку с какой-то надписью на чужом языке, которую Синджир не в состоянии перевести. Империю не особо интересовало изучение обычаев и языков иных культур. Более того, имперцы даже не хотели, чтобы кто-то изучал их в свободное время.

Синджир вспоминает, как он наткнулся на молодого офицера, изучавшего не что-нибудь, а иторианский язык. Парень сидел, скрестив ноги на койке, и водил длинным указательным пальцем по строчкам чужого письма. Синджир сломал ему тот палец, сказав, что это лучше любого взыскания, да и быстрее.

«На самом деле я страшный человек», – думает Синджир. Чувства вины и стыда сражаются в его внутренностях, словно пара шипящих лот-кошек.

Пок наливает из бутылки.

Синджир вертит в руке кружку. От исходящего из нее запаха могла бы сойти черная краска с шлема пилота СИД-истребителя. Он пробует напиток на вкус, опасаясь обжечь язык и горло, но все совсем иначе. Жидкость не сладкая, с цветочным привкусом – ничего общего с запахом. Потрясающе.

Он вздыхает.

– Эй, – шепчет кто-то рядом.

Не обращая на него внимания, Синджир делает долгий, шумный глоток.

– Эй!

Это что, ему? Гм… Наклонив голову, он выжидающе поднимает брови, но видит лишь сидящего по соседству тви'лека. Розовая, как у новорожденного, кожа, один из хвостов на голове падает с чересчур высокого лба, обвиваясь вокруг плеча и подмышки, словно моток веревки или шланга, который несет рабочий.

– Эй, приятель, – повторяет тви'лек.

– Нет, – решительно отвечает Синджир. – Нет и нет. Я ни с кем не разговариваю. Я тут не ради разговоров. Я пришел за этим. – Он поднимает деревянную кружку, гремя льдом. – А не за этим. – Он указывает подрагивающей рукой в сторону тви'лека.

– Видел головидео? – спрашивает тот, давая тем самым понять, что он из тех агрессивных наглецов, для которых в качестве аргумента годится лишь кулак или дуло бластерной винтовки.

И все же… Головидео? Любопытно.

– Нет. Что там?

Тви'лек смотрит налево, потом направо, после чего достает маленький диск – больше его ладони, но меньше обеденной тарелки. Металлическое кольцо, середина из голубого стекла. Инородец облизывает мелкие острые зубы, затем нажимает кнопку.

Над диском появляется парящее изображение.

Женщина. Царственная осанка. Высоко поднятый подбородок. Даже на размытой голограмме Синджир отмечает ее горящие глаза. Хотя, возможно, лишь потому, что уже знает, кто она.

Принцесса Лея Органа с планеты Алдераан. Теперь – одна из героев и руководителей Альянса повстанцев.

«Говорит Лея Органа, последняя принцесса Алдераана – произносит записанное изображение, – бывший член Галактического сената и один из руководителей Альянса за восстановление Республики. У меня сообщение для всех жителей Галактики. Оковы Галактической Империи сброшены. „Звезда Смерти“ уничтожена возле лесного спутника Эндора, а с ней и все руководство Империи».

Голограмма сменяется хорошо знакомой Синджиру картиной взрывающейся в небе над Эндором «Звезды Смерти».

Он сам был там. Он видел гигантскую вспышку, пульсирующее пламя, облака дыма, расползающиеся словно мозги из треснувшего черепа. А затем – лишь плавающие в космосе обломки. Картинка мигает, и снова появляется Лея.