Олег Кукса - Камикадзе на прогулке

— А Воины? Ты, вроде, упоминала про Семилетнюю Войну с гроллами.

— С некоторыми гроллами-Воинами еще можно поладить, — признала я. — Но в основном я встречаюсь с ними в сражениях. А это не самый хороший способ знакомиться. Ну, а гроллы-полицейские… Если бы тебя арестовали за убийство, пусть даже бандита, ты бы испытывал к своим тюремщикам нежные чувства?

— Понятно… — нахмурился Дэниел, — И частенько тебя…

— Частенько… — тяжело вздохнула я. — Хорошо хоть, в основном для того, чтобы зачитать оправдательный приговор. У нас — хорошие адвокаты, Дэниел. Самые лучшие, которых может нам обеспечить Федерация… Дэниел, это ведь мы проиграли войну, а не гроллы. Они оккупировали Федерацию, провели тотальную зачистку, отбирая у нас вооружение и уничтожая все заводы по его производству. За один единственный патрон к снайперской винтовке давали статью и скорый приговор — они очень снайперов боятся, сам понимаешь почему.

— И много вы их нащелкали?

— Достаточно, чтобы гроллы вообще запретили огнестрельное оружие. Нам всего восемь месяцев назад официально разрешили носить оружие, и только при обязательной регистрации его у гроллов и маркировкой каждого патрона. Я до сих пор предпочитаю ножи и меч, не привыкла к этим переменам. Да и времени нет переучиваться, хотя с двустволкой я в тире управляюсь неплохо. А гроллы… После Семилетней Войны они диктуют свои условия всем колонистам. Даже не чихнешь без их разрешения. Гроллы-полицейские расследуют каждое военное противостояние или бой. Знал бы ты, как они достали нас и Рейдеров, пока мы воевали все эти два года? Некоторые наши ребята отмотали уже сроков по пятнадцать. Мелких, правда — от одного до шести месяцев. Но иногда это так достает! Лучше бы за своими бандитами лучше присматривали!

— А тебе приходилось… — Дэниел, подумав, замолчал. — Извини. Вопрос снимается, Света.

— Да что уж там, — махнула я рукой. — Две отсидки, во время войны с Рейдерами. Причем, одна — действительно за дело. Меня еще, по малолетству пожалели. Так что могло быть и хуже. Но у гроллов — хорошие тюрьмы. Удобные. Я тогда отдохнула — на всю мою жизнь хватит! А в это время у Федерации на одного энерговоина стало меньше! И это во время войны, представляешь!? Когда вернулась в Лос Анжелес — очередь на сложные операции набралась… Два месяца этот затор разбирала, мотаясь из Лос Анжелеса на линию фронта и обратно. Нет уж — в гробу я видала такие курорты, как город-тюрьма Турхат.

— Понятно, — Дэниел еще раз цепко глянул на меня. — Свет, насколько я знаю по своим друзьям — тяжеловато жить с таким вот даром. Так что я представляю, насколько тебе нелегко. Надеюсь, ты все же привыкла к этому. Но мои друзья-телепаты все же умеют ставить блокаду, если потребуется. Не могла бы ты…

— Дэниел — обычно я не читаю мысли других людей Я знаю, что такое блокада и поставила ее! — возмутилась я. — Но… мы, вроде как, думаем на одной волне. Я не шучу, Дэниел! Быть может, только поэтому я тебя и засекла за сотню километров, когда ты свалился мне на голову. Просто сейчас я… немного не в форме. Кстати, по твоей вине — тоже. У меня ноги отваливаются. Вот и лезет в голову все, что подвернется, пробивая блокаду. Извини.

— Эх, Светлана… Если бы ты знала… — Дэниел тяжело вздохнул, закрыв глаза. — Ты здесь, на Перевале Смерти, оказалась по моей вине. Это мне стоит извиниться — свалился на твою голову.

— За что!? Думаешь, я бы тебя там бросила? Хорошего же ты обо мне мнения! Не за что извиняться, Дэниел. Не ты — первый. И не последний, думаю, тоже. А насчет того, что ты спросил… Бывает иногда туго. Но… становишься очень терпимой. Ведь это же — мысли, Дэниел! Как их можно контролировать!? Я ведь не виновата, что у меня такая внешность. А специально себя уродовать, не следить за своим внешним видом — тоже глупость. Я такая, какая есть — и точка. Вот и приходится порой терпеть, улыбаясь. И делать вид, что ничего такого не заметила, если не успела вовремя защититься блокадой от неприятностей… Хотя порой… В общем, ты прав, Дэниел — с таким даром жить действительно нелегко.

— Ты очень красивая, Света, — признал Дэниел. — Так что — терпи. Ничего другого действительно не остается.

— Кажется, ты понимаешь, — вздохнула я. — Спасибо, кстати, за комплимент. И… Дэниел…

— Что?

Я честно ответила на так тревожащие его вопросы.

— Ты очень хороший человек. Ты даже не представляешь, насколько хороший и тактичный человек. Уж я-то знаю. Так что не переживай — ты ни разу меня мысленно не обидел. Даже если меня постоянно лошадью обзывал.