Борис Долинго - Чужие игры

Дверь распахнулась, и в дежурку ввалился хитро улыбающийся Валентин.

– Ну ты даешь! – подмигнул ему сержант. – Я надеюсь, старому пердуну не все досталось? – заговорщицки прошептал он.

– Все нормально! – Капитан плюхнулся на скрипучий диван. – Не боись!

Шорин опять покачал головой.

– Зачем это тебе надо, Валя? – с неодобрением спросил он. – Или… ты был у нее?

– У нее, у самой, – словно чеширский кот, улыбнулся Остапенко. – А старику – мои личные запасы. С расчетом на последующие походы, разумеется.

– Старик устроит сегодня пьянку с Измайловым, а значит, ночью будет бардак, – хмыкнул сержант. – Пожалуй, схожу-ка я сегодня к Насте…

– Я тебе схожу, сучий потрох! – нахмурился Остапенко. – Ишь, разговорчики в строю! Совсем распустились!

Мисин надулся: черт бы побрал этого везунчика! Таскает, фиг знает, из каких мест, редкостные теперь вино и сигареты – ящиками и блоками! Может, склад где-нибудь откопал? «Интересно, – подумал сержант, – а ведь четыре года назад это назвали бы мародерством!»

– Ладно, – смягчился Остапенко, видя насупленное лицо Мисина, – что-нибудь придумаем.

– Значит, за реку ты не ходил? – тихо уточнил старшина.

– Конечно, нет, – хмыкнул капитан. – А про Китаева слышал от Трофимовича. Его бравый омоновский отряд выезжал пару часов назад за Дон, и они там постреляли чуток. Правда, этот поганец снова был таков.

Шорин выматерился.

Спорящие девушки за окном наконец ушли, сержант перестал пялиться на улицу и предложил Валентину чаю.

– Из лебеды? – усмехнулся Бендер.

– Обижаете, товарищ капитан, – засмеялся Мисин. – Мы ведь тоже не лыком шиты!

– Ну давай! Только я сначала отолью немного. – Остапенко поднялся и направился в туалет.

Когда он вернулся, атмосфера в дежурке царила совсем не спокойная. Посреди комнаты стоял, грозно расставив ноги, полковник, а слегка растерянный Мисин сидел у телефонного аппарата и щелкал тумблерами, ворча: «Связь давай, связь!».

– А вот и наш герой, – рявкнул полковник, завидев капитана, и снова повернулся к сержанту. – Ну что там?

– Ничего, товарищ полковник, – пожал плечами Мисин. – Нету больше связи. Что-то с линией.

– С линией! – Проляков презрительно скривился, словно в обрыве связи был виноват лично сержант.

Вяснилось, что в деревеньке Крюковке, что километрах в семидесяти, что-то случилось. Понять было невозможно, но переполох возник как будто не из-за бандитов. Буквально минуту назад позвонил тамошний председатель, похоже, насмерть перепуганный, и, сбиваясь в истерику начал вопить, что за деревней появились какие-то необычные штуки. И почти сразу связь прервалась.

– Но он успел сказать, что точно не бандиты, а кто-то другой, – заверил Мисин, тщетно стуча по рычагу телефонного аппарата.

– Это как так – кто-то другой? Что он точно сказал? – злился Проляков.

– Непонятно, товарищ полковник! Он двух слов связать не мог. Но когда я спросил – бандиты, что ли, то он ответил: «Никакие не бандиты…» Потом затрещало в трубке, и связь пропала вообще.

– Неужели, Китаев? – задумчиво пробормотал Николай. – Странно, Крюковка совсем в другой стороне от мест, где он бузил!

– Напился тамошний председатель, вот и все, – без тени улыбки заявил Валентин. – Делириум тременс, одним словом.

– Чего? – вскинул брови Проляков.

– Белая горячка, – уточнил Остапенко. – Горачая, совсэм бэлая…

– Умник самопальный! – гаркнул начальник. – Значит, так, слишком много разговариваешь в последнее время. Проветрись-ка – поедешь с Шориным, разберешься, у кого горячка, у кого – нет. Банд в последнее время в том районе действительно нет, но если что неладное обнаружите – сразу же сообщайте по рации. А если председатель напился, разрешаю от меня ему в морду дать!

«Ну вот, оказался не в том месте и не в тот час!» – с досадой подумал Остапенко.

– Есть! – сказал он вслух. – Блин, даже чаю попить некогда!

Видавший виды УАЗ держался совсем неплохо, но перед очередным затяжным подъемом вдруг предательски заглох, и Николай уже минут двадцать копался во внутренностях машины, пытаясь найти неисправность и размеренно матерясь.

Остапенко злился. Он не сомневался, что паника по поводу происшествия в деревне окажется сильно преувеличенной, и они быстро, насколько позволяла плохая дорога, вернутся назад. А сейчас, когда до Крюковки оставалось всего километров пять, возникла столь глупая задержка!

Николай, наконец выругавшись в последний раз, пожал плечами и выпрямился, вытирая руки тряпкой. Он прищурился и немного самодовольно посмотрел на напарника: