Аарон Оллстон - Наследие Силы - 1. Предательство

Сайэл наблюдала за небом в свой иллюминатор. Всё тело болело, и она чувствовала во рту привкус крови – Как дела? – спросила она.

Зуэб, стоявший коленями на своём кресле, развёрнутом в обратную сторону, вынырнул из кучи перемешанных схем и проводов, с которыми работал, и одарил её уклончивым взглядом.

– Так себе.

– Мы сможем выйти на орбиту?

– На орбиту – да, – пожал плечами салластанец. – Но не восстановить целостность корпуса. Знаешь, что будет, если надуть воздушный шарик, и отпустить его летать, выпуская воздух? Вот это мы и есть.

– Подключи наши лётные комбинезоны к источникам воздуха и тепла. Несколько минут на холоде мы продержимся.

– Да, босс, – Зуэб повозился около спинок их кресел, подключая костюмы к подающим устройствам для получения энергии и воздуха, затем вернулся на своё место. Сев, он издал звук боли. – Ох. Такое ощущение, что у меня больше не осталось позвоночника.

– А разве он у тебя когда-нибудь был?

– Невежливо.

Он пристегнулся к креслу.

Сайэл запустила двигатели. Они взвыли неестественно громко, звук казался искажённым и неправильным, однако диагностическая панель показывала, что энергия на реактивные двигатели подаётся. Медленно и аккуратно Сайэл оторвалась от земли и направила покорёженный нос "Алефа" в небо в стороне от гущи боя, затем включила ускорение.

– Мы проиграли, – сказала она.

– Ты прекрасно справилась.

– Я прекрасно справившийся неудачник.

– Я готов летать с этим неудачником хоть каждый день. Кстати, лейтенант Барадис считает, что ты хорошо выглядишь.

– Чего?

– Он сказал это вчера на обеде.

– Ты пытаешься меня отвлечь.

– Да. Получается?

– Нет, – она нахмурилась. – Значит, Барадис?

– Сам я так не считаю. У людей слишком маленькие головы, чтобы они хорошо выглядели.

– Заткнись, – усмехнулась Сайэл.

Звёздная система MZX32905, рядом с Биммиэлем Нилани бежала со скоростью тренированного спортсмена, но когда она вышла из пещеры, где находился дом Дарта Вективуса, и где работал генератор искусственной гравитации, её движения стали неуверенными, а прыжки слишком длинными – она не имела того опыта перемещения при слабой гравитации, какой был у Джейсена.

Он начал её нагонять.

Она запрыгнула по рельсам вверх, в сторону жилья на поверхности, её световой меч давал достаточно света, чтобы видеть шпалы, на которые можно поставить ногу.

На некоторых из них Джейсен видел пятна крови из ран, нанесённых кнутом Лумайи.

Рельсы поднимались вверх через дыру в потолке пещеры, и за этой точкой Джейсен больше не видел Нилани. Он оставил свой меч включённым, но закрыл глаза, разыскивая её с помощью Силы – и обнаружил, что она стремительно двигается к нему, вытянув ногу в неуклюжем боковом ударе.

Не глядя на неё, он изогнулся вбок и ударил Нилани мечом. Он не вкладывал силы в удар; этого не требовалось. Меч вошёл в нижнюю часть её бедра, прорезав одежду, кожу и мышцы. Вскрикнув, она пролетела мимо него, ударилась о каменную поверхность пола пещеры и в странной манере, вызванной слабой силой тяжести, откатилась в сторону.

Он прыгнул к ней, медленно, точно и хищно.

Когда он приблизился, она сидела, не в состоянии встать, световой меч, снова активированный, был в её правой руке, а правая нога, уже бесполезная, под ней. Он видел часть нанесённой ей раны, чёрной от сожжённой плоти и крови. Нилани посмотрела вверх, в ярком свете их световых мечей на её лице ещё сильнее выделялась боль.

– Джейсен, не делай этого, – сказала она.

– Ты не имеешь понятия, что поставлено на карту.

– Меня заботит не моя жизнь или смерть, – сказала она ему. – Когда я присоединилась к Ордену, я вручила свою судьбу Силе. Меня заботишь ты. Если ты это сделаешь, ты станешь чем-то плохим. Чем-то, стремящимся к разрушению.

– Ситхом.

– Нет. Назови это, как хочешь. Как ты назовёшь того, кто убивает без необходимости? Того, кто встаёт на сторону зла из-за хорошо обоснованного доказательства.

Он стоял и смотрел на неё, и его разрывали чувства – его собственные, её чувства, и те, что родились здесь тысячелетия назад от энергий тёмной стороны. Её здоровье и красота, которые он повредил и повредит ещё сильнее. Её почти осязаемые отчаяние и разочарование царапали его нервы, как наждачная бумага.

Его наполнила глубокая печаль, печаль из-за происходящей трагедии. В несметном числе вариантов будущего Нилани он неясно видел совершённые ей хорошие и добрые дела, любовь, возможно, семью и детей. Он собирался рассечь связь между Нилани и этими вероятными будущими, и чувствовал боль от этого разреза. В каком-то смысле это чувство было почти успокаивающим, напоминанием ему, что он всё ещё может ощущать обычные человеческие эмоции, обладать человеческой шкалой ценностей.