Вячеслав Седов - Осколки вечности

На небе зажигались одна за другой первые звезды. Ветер оставил в покое лес и завывал теперь там, в степях за обрывом. Такой вольный, дикий, непокорный… После долгого времени, проведенного в вольнице, не сразу удавалось снова влиться в русло.

В голове Карнажа тускло мелькнуло воспоминание, словно огонек свечи в окне для блуждающего в ночи путника. Что-то родное, любящее и до боли знакомое. Кто-то, кто ждет. Далеко. Потрескивающие поленья в очаге под котелком с похлебкой, теплая кровать, крыша над головой… Одна и та же, каждый день. Вскоре станет знакомой до тошноты всеми трещинами на балках и сучками на струганных досках потолка.

И все же тепло разливалось в груди при воспоминании о том месте и о тех, кто там остался. Филин и Скиера.

Иногда он думал над тем, чтобы вернуться, как и всякий, окажись он на пороге смерти.

Минутная слабость. Все равно ни с кем не хотелось делить эту странную дорогу, по которой подгоняли время и нужда. Зачем? И так сыщется много попутчиков, что точно так же по вечерам разводят костры у трактов, спят на земле, подложив под ребра мха и укрывшись небом. Или, как сейчас, весело кутят вместе за столами, а если будет кому сыграть могут и спеть, и сплясать, так как много слышали и видели песен и танцев. Только наутро, может через день, через два, неделю или месяц, нужно снова выйти на тракт, сесть в седло и, ударив пятками в бока коню, ехать дальше. И неважно куда - дальше, на запад, на юг, на восток или север.

Бывает и словом перекинуться не с кем, и в дождь проливной холод пробирает до костей в насквозь мокрой одежде. Велико ли приключение потом больному валяться в бреду и некому даже кружку воды подать? А встретишь кого по пути и, вроде бы, есть с кем поговорить, но не всегда найдется что сказать и что послушать. Чего слушать, если истории по сути одинаковы? Один рассказывает сразу и за себя, и за собеседника.

Карнажу иногда казалось, что он не слышал в таких рассказах ровным счетом ничего нового. Однако, как различны они бывают в своих красках, если повествуют о том, что приключилось до этой большой дороги, до широкого тракта, куда каждого вывела своя тропинка. Все они, эти тропки, были разнообразны, узкие или широкие, тернистые или свободные, огибающие холмы и чащи, либо вскарабкивающиеся и продирающиеся насквозь. После этих рассказов бывает, что находишь того, кто раньше дышал тебе в спину, не окликая, шел рядом, не поворачиваясь, или впереди, не оглядываясь, а встретиться довелось только на этой Большой дороге, словно столкнуться лоб в лоб в тесном коридоре, когда разминуться уже никак.

«Ловец удачи» с шумом выпустил воздух через ноздри и шагнул в пятно света у порога трактира. Скрип досок пола поглотили шум разговоров и музыки.

Заведение, хоть и располагалось наполовину под землей, но могло похвастать своими внушительными размерами, да и посетителей в этот вечер было очень много. Но Карнаж недолго осматривался в поисках того, кого искал. Он узнал Тарда.

Как-то раз им доводилось встречаться. Тогда образ этого убийцы драконов крепко отпечатался в сознании молодого полукровки, потому как нечто внутри подсказывало, что им еще предстоит встретиться. И наверняка также подсказало бы любому, кто поставил перед собой цель, но не имел еще средств для ее достижения. В то время Феникс был неумехой, который едва устроился в Швигебурге в гильдии воров, и не смел попроситься к гному в отряд. Но теперь…

Гном сидел за столом возле огромного корня, что спускался с потолка и уходил в пол, где специально для этого в досках была вырезана подходящего размера дыра. Образчик этого убийцы драконов был типичен для фивландца старой породы, некогда жителя столицы: пышные седые усы, большой нос с горбиной, черные глаза-бусины, недружелюбно смотрящие из-под густых тяжелых бровей, и борода лопатой до широкого кушака, на котором имелась надпись, довольно распространенная среди гномов «Пусть я мал, зато удал». Что и говорить, в отличие от большинства собратьев Тард полностью соответствовал этому высказыванию.

На корне имелось несколько крепежей для оружия, чтобы не мешалось во время трапезы, и Феникс с интересом оглядывал арсенал, висевший за широкой спиной гнома, увлеченно поглощавшего жареную свиную ногу.

«Ловцу удачи» было интересно, с чем же нынче принято ходить на драконов? Он увидел солидный шестопер, как раз под гномью лапищу, подстать ему топор, которым тяжело было размахивать в простом бою, однако на драконов он годился, и, под конец, гвизарма [1]с ухватистым характерно фивландским толстым древком.