Павел Зло - Последний отчет

- Ох, ребята бомба не бомба, а я щас точно взорвусь - сказал Толстый, держась за живот.

- Засранец! - между болезненных вздохов презрительно послышалось снизу.

- Я между прочим тонкий и ранимый человек, поэтому на твое первое оскорбление я никак не отреагирую - буркнул Толстый куда-то в пол.

- А на второе...? - уточнил Щербатый поравнявшись с ним.

- А на второе мой кулак окажется у тебя в зубах! - выпалил Толстый. И, кстати, ему хотелось верить. - Бывают же люди, - продолжал он. - Испытывающие непереносимость к морским круизам, скажем, их там укачивает, например. Вот и у меня что-то вроде этого - жопа категорически не переносит качку.

- Главное не качни ее в мою сторону - съязвил Бес.

- Не волнуйся. Если и навалю здесь, достанется всем, - успокоил Толстый.

В небе послышался стрекот проносящихся вертолетов. Я еще раз отогнул брезент, и вправду вдалеке барражировали военные геликоптеры. Они скидывали балласт, точно, тушили что-то, заливая пеной.

- Кажется, подъезжаем к месту. Следующая остановка - южный блокпост, - доложил водитель фуры.

Военные пропускали за шлагбаум колонны машин. Мы влились в общий поток.

- Серьезное что-то? - поинтересовался Толстый.

- Ты лучше задницу свою контролируй это - серьезно, - заявил следом Бес. - А тут пустяки. Ученья какие-нибудь проводятся.

- Да точно! - воскликнул Щербатый. - Наше командование опять перед верховным отчитаться спешит. Им лишь бы приказ исполнить. Гниды!

- А если это война? - спросил долго молчавший Хохол.

Все вдруг замолкли.

- С чего вдруг? - Толстый.

- Скажем с того что нам выдали камуфляж, сухой паек и боевую амуницию - ответил Хохол.

- Ну, вправду, в кого мы на учениях боевыми стрелять-то будем? - оживился Щербатый.

- Да ну чтобы так?! И вдруг война, - влез в разговор Бес.

- Все-таки если война то с кем? - Толстый.

- Конечно с америкосами - Щербатый.

- Никогда не слышал о переезжающих через океан грузовиках. Небось, на этом драндулете ты до Америки решил добраться? - Бес.

- Причем тут Америка и океан! Вдруг они на нас первыми напали и уже вовсю разворачиваются на нашей территории. Что и теперь скажешь, не может этого быть?! - Щербатый.

Все снова замолчали и уже не разговаривали до самого приезда до тех пор, пока машина не остановилась и, чтобы хоть как-то разбить воцарившуюся унылость спросил:

- Ну что неужели мы приехали? - я хотел было приподнять брезентовую полу, как вместо меня ее откинул офицер. Он стоял снаружи и от хлестнувшего потока света в грузовик я не разглядел его лица.

- А ну давай вылезай. Быстрее! Быстрее! - спешно командовал офицер.

- Что "мясо" приехало? - переспросил помощник офицера.

- Оно самое - офицер.

Ранее в городе были убежища на случай войны-херни. В одно из них нас и поселили. Особенно воодушевляло то, что убежище имело номер 13. Находилось оно в некогда Чернобыльской пожарной части. Вход туда вел через подвальные помещения на два этажа вниз под землю. Между собой помещения связывали коллекторы, через которые можно было добраться в любую часть убежища. После непродолжительного отдыха мы проследовали в корпус контроля, где нас ждал старший офицер. В ходе знакомства выяснилось, что его зовут Иван Бабушкин и он здесь главный. Он явно спешил прояснить ситуацию и потому говорил сбивчиво.

- Ребята, перейду сразу к делу, на вас возлагается трудная задача. В городе по-прежнему много гражданских, поэтому необходимо вывести их отсюда - офицер.

- Может, все-таки скажите, что произошло? - в этом вопросе мы как никто были солидарны со Штыком.

- Это война? - напрямую переспросил Щербатый.

- Вам еще не сказали? - офицер недоуменно.

Палый переглянулся со всеми - Увы, нет.

Офицер как-то сразу убрал свою отменную выправку и даже съежился - Нет, это не война. Не знаю что хуже. Более недели назад на ЧАЭС произошел взрыв. Взорвался 4-й энергоблок - атомный реактор, если более точно. Он подошел к настенной карте, показывая эпицентр взрыва, особо зараженную местность и зеленые коридоры, через которые пока еще можно ходить.

Как гром среди ясного неба прозвучало известие о техногенной катастрофе. Мое тело парализовало, мысли скомкались в единый шар из образов о конце света представившегося в виде мрачных картин, которые рисовало мое сознание вопреки меня. Какое-то время я не слышал Бабушкина. Его губы беззвучно шевелились, но мне было не под силу разобрать, что он говорил, будто кто-то выключил звук. Представить только: миллионы людей, не останови эту заразу, обречены, медленно разлагаться под действием сверх доз радиации. Разлагаться и гнить, крича и ноя от несмолкающей боли. Их голоса... - тут мою голову пронзила острая боль и следом меня вырвало.