Андрей Ерпылев - Америка off…

Сердце начинало колотиться так, будто выдул за один присест десяток чашек кофе, кровь приливала к лицу… Леша ощупью искал руку друга, чтобы сжать ее, ощутить хоть на миг его живое тепло, пытаясь сложить в осмысленную фразу путающиеся мысли… А тот уже ускользал, таял, укоризненно качая головой…

Парень просыпался от собственного крика или от сердитого тычка соседа, грозящего в следующий раз портянку на морду кинуть, чтоб не блажил. И снова он ничего не сказал другу, не успел…

Тот же самый старичок, выслушав Мерзлина, когда измученный бессонными ночами тот готов был разбить голову о стену и облегчить душу хоть дегенеративному головорезу Матюше, знавшему, похоже, только два языка – матерный и язык жестов (очень болезненных жестов, между прочим), заявил:

– Покайся, болезный, покайся. Дружок твой, которого ты кинул, знать, ласты склеил или при смерти, раз является бесперечь… Нет его на этом свете то есть. Пока не облегчишь душу, каждую ночь к тебе ходить будет, пока с глузду не съедешь… Кайся.

– Кому покаяться-то, Федор Акимыч?

– Кому-кому… Батюшке надо бы.

– Где ж я его здесь возьму, батюшку?

– Да кому угодно кайся, мне-то что?..

– А вам?

– Мне нельзя, я не поп, чтобы тебе грехи отпускать. Сам грешен без меры.

– Тогда кому?

– Да хоть вон Матюше… Или следаку. Все одно…

Следователь встретил Мерзлина тепло, чуть ли не по-дружески.

– Что ж вы себя не любите так, гражданин Мерзлин? До Нового года, вон, всего ничего осталось… Поговорили бы по душам, кой-какие бумажки подписали и – на свободу с чистой совестью, к родителям, к девушке своей. Ее ведь вроде бы Таней зовут? Под подписку о невыезде, конечно… Пока.

Молодой, лет на десять старше преступника, следователь тараторил без умолку просто так, чтобы раскрутить подследственного хоть на какую-то откровенность. И это было бы прогрессом, так как на всех прошлых встречах тот молчал, как партизан на допросе. Сложный попался клиент, ох сложный… И «рука мохнатая» у него на воле немалая…

– Что вас интересует? – спросил вдруг парень, глядя в пол.

– Что нас интересует? – переспросил следователь, не веря, что молчун вроде бы разговорился. – Да хотя бы приблизительный объем вашего «урожая». По документам ведь проходят сущие крохи – миллионов семьсот пятьдесят, не больше…

Он намеренно завысил известные следствию суммы чуть ли не вдвое, чтобы посмотреть на реакцию, но ответ фигуранта его изумил:

– Что же так мало?

Следователь рефлекторно сглотнул:

– Конечно, мелочи! А сколько на самом деле, если не секрет?

– Двенадцать миллиардов, – просто и буднично, без малейшей театральщины, ответил парень, – шестьсот восемьдесят три миллиона долларов США…

– Это же черт знает что такое, а не речь! – распекал президент Эрчетт своего спичрайтера Колби, стоявшего перед ним с понурой головой, словно нерадивый ученик перед строгим учителем. – Обратись с такой речью к своим избирателям Джордж Буш в две тысячи четвертом– черта с два увидел бы он свое второе президентство!.. Это даже не мычание, а какое-то блеянье… Срочно переписать! Через два часа жду вас у себя.

– Но, сэр…

– Через полтора часа! Нет, через час!.. Что у вас?

– Понимаете, сэр… Мне никогда не приходилось писать речи для президента, собирающегося подать в отставку…

– Ха! Можно подумать, что вам вообще когда-нибудь приходилось писать для президента!.. Кроме меня, разумеется. Зайдите в Интернет и поищите там речь Никсона после Уотергейта… Хотя я и не одобрял тогда решение Ричарда, написана она что надо. Одно его знаменитое «о'ревуар» чего стоит!

– Но…

– Не волнуйтесь насчет авторских прав. Для меня законники сделают исключение. Не бессрочный кредит под нулевой процент же я выпрашиваю, в конце концов!

В дверь робко поскреблись.

– Войдите!

Вошел бледный как полотно помощник по национальной безопасности Сандерсон Двайер.

– Сэр, вас вызывает по правительственной связи губернатор Моусон!

– Что там еще не слава богу у него во Флориде? Неужели мексиканцы опять полезли!..

Президент взял трубку, почтительно поданную ему чиновником.

– Эрчетт на проводе. Нет, не дождешься… Чего там у тебя стряслось, Лэс?

Слегка искаженный помехами голос губернатора был хорошо слышен всем присутствующим, хотя они и делали вид, что абсолютно глухи.

– Ты будешь смеяться, Берт, но на рыбалку я к тебе уже не скоро выберусь… Между моим и бывшим твоим штатами снова тысячи миль!