Константин Кривцун - Жестокие звезды

Рия начинает говорить словно прорицательница. Это, по меньшей мере, странно…

– Что за совет?

– Ты когда-нибудь любил?

Я сомневаюсь, стоит ли говорить ей. Сержусь. На нее и на себя.

– Да, – все же решаю ответить честно.

– А можно узнать, как звали ту, которую ты любил?

– К чему все это?

Мне начинает надоедать этот пустой разговор!

– Просто ответь, прошу тебя!

– Хорошо. Ее звали Наташа, – говорю я, и ушедшая вглубь тоска накатывает с новой силой. – Довольна?

– Наташа, – повторяет Рия. – Мне нравится это имя. Почему ты не с ней? Что-то случилось?

Так ведь и знал, что она это спросит! Но врать я не люблю, придется отвечать как есть.

– Она пошла по другому пути, – зло бросаю Рие. – Да и с самого начала любовь была неразделенной…

– Неужели? – удивляется собеседница. – У тебя же талант влиять на других!

– Нет у меня такого таланта, – говорю я и внезапно понимаю интересную вещь. – Зря ты об этом спросила. Любовь – дурацкая вещь. Это фальшивая уверенность в том, что ты полностью узнал предмет обожания! Это опасная вера, что твоя любимая девушка действительно имеет те качества, которые ты ей приписываешь! Любишь ведь не самого человека, а некий образ. И образ этот плетешь в своем сознании из отрывочных впечатлений, добавляя что-то свое, какие-то ноты и краски из своего сердца. Ну, а потом примеряешь полученную идеальную картинку на объект своей любви…

– И что происходит?

– Ничего! Образ не подходит! Сначала стараешься не замечать торчащие из-за этой вот проекции разные детали, потом понимаешь, что таких деталей куда больше, чем того, что совпадает с придуманным тобой образом.

– И?

– И разочаровываешься. Разочаровываешься каждый раз, когда замечаешь очередное несоответствие!

– Так и произошло, да? – голос девушки исполнился сочувствия. – И что же ты сделал?

– Самое разумное, на мой взгляд. Я перестал видеться с Наташей. Оставил в своей душе только тот образ, который люблю. И больше никого не впускал в эту часть своего сердца.

– И она до сих пор там?

– Наверное, – я потираю подбородок, – сейчас время бежит так быстро, события развиваются так стремительно, что нет времени на воспоминания и любовь…

– Тебе нужно освободить это место. Найди себе женщину. Найди себе друга. Не оставайся один на один с собой.

– Почему?

– Если будешь один – превратишься в машину. Звезды примут новую жертву.

– Какую жертву?

– Думаешь, овры были последними? Думаешь, в галактике больше нет тех, кого люди хотят уничтожить?

Я нервно сглатываю.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что этого добивается СВ. Полное подчинение своим интересам!

– Откуда ты знаешь о СВ и о том, чего они добиваются?

– Я знаю, – смеется Рия. – Приготовься к новым ударам, Сергей. Твои испытания еще не закончились! Дальше будет еще сложнее. И ко всему прочему тебе теперь придется слушать голос совести. Он будет говорить с тобой длинными ночами, станет убеждать в том, что ты пропустил нужный выход. Никто не вправе убивать целую цивилизацию! Никто не вправе думать, что понял целую цивилизацию за один день!

– Ты сама говоришь, как моя совесть! – усмехаюсь я, но усмешка выходит искусственной, жалкой.

– А я и есть твоя совесть! – громко отвечает Рия.

Ее очертания начинают расплываться, и без того бледная кожа девушки становится почти прозрачной, глаза превращаются в черные бусинки, количество их увеличивается вдвое…

Секунду спустя передо мной уже возвышается овр. А две секунды спустя я просыпаюсь.

– Когда же эти сны прекратятся! – Я, моргая, уставился на солнечный луч, бьющий через окно.

– Кошмар? – участливо поинтересовался знакомый голос.

Я сел на койке и огляделся. Так и есть – в палате стоял Председатель, а рядом с ним прислонился к стене прорицатель Шамиль.

– Так вот кто виновен в моих кошмарах на сей раз! – сказал я вместо приветствия. – Будете меня судить?

Я давно готовился к этому разговору, ждал визита Председателя с тех пор, как пришел в себя. От меня хотели одного, а я сделал другое. Мы с майором нарушили приказ и разом уничтожили всех овров, вместо того чтобы стереть с лица земли рыночников. Теперь я считал свой поступок ошибкой, но уничтожение рыночников стало бы еще большей ошибкой. Во-первых, скорее всего, погибли бы все люди на Земле вообще. А во-вторых, убивать себе подобных – это маразм. Именно эти вещи я и готовился втолковывать сейчас Председателю.

– Хотели было тебя наградить, – развел руками толстяк, – но, увы, секретность. Никто не должен знать, что на самом деле произошло!