Игорь Поль - Несущий свободу

– Я уже все рассказала.

Голос Джона произнес:

– Осталось обсудить еще кое-что.

Она совладала с собой, спросила:

– Неужели нельзя, чтобы допрос вел кто-нибудь другой?

– Я снова веду это дело, – ответил он, усаживаясь напротив и глядя, как она нервно теребит пальцы. – Контрразведка проверяла твои показания. Фантастическая история.

– Я говорю правду, – в тысячный раз повторила Ханна.

Он сказал:

– Почти все подтвердилось. На трупе Юнге нашли кое-что любопытное. Конечно, юридической силы в этих документах нет, но на их основе начата работа по всему Симанго. Дипломатические миссии тоже оповещены. Эта история как снежный ком.

Она не удержалась от ехидства:

– Жаль, что я доставила тебе столько беспокойства.

Но ей не удалось удержать вызывающий тон; присутствие Джона, его смущенная улыбка лишали ее с таким трудом восстановленной уверенности. Чувства чередовались в ней с сумасшедшей быстротой: от злости на свою слабость до отчаянной надежды – а вдруг?

– Извини меня, – сказала она. – Грустно ощущать, что ты мне не веришь. Все вышло не так, как я хотела. Так глупо. Я знаю, тебе и без того нелегко. Слышала, на тебя навесили обвинение в дезертирстве. А я все время путалась у тебя под ногами.

Она замолчала, борясь с подступившими слезами.

Он сказал:

– Все обвинения с меня сняты. Даже наоборот, меня собираются поощрить. Только я-то знаю: действовал я как дилетант. До последнего дня считал, что охочусь за уличным бандитом. – И неожиданно тихо добавил, склонившись через разделявший их стол: – И самое главное – теперь ты меня ненавидишь.

Это было все равно что спуститься в гостиничный бар, чтобы наскоро перекусить парой бутербродов с суррогатным кофе, а вместо этого оказаться на светской вечеринке с шампанским, живой музыкой и грудами деликатесов в хрустальной посуде. Она смотрела на него, в изумлении позабыв все слова.

– Конечно, – продолжал он мрачно, – ты теперь станешь знаменитой как та девчонка Ковальски. Даже больше: ты столько всего испытала, ввязалась в большую игру. Может быть, даже помогла остановить бойню. А мне всего-то и было нужно – поверить тебе. Знаешь, я просто глупец. Всегда думал, что буду доверять тебе, а после увидел, как ты идешь с этим типом и… Сам не пойму, что на меня нашло. Ну, ничего, когда все это уляжется, я отыщу тех мерзавцев. Никуда им не деться.

Она молча слушала, не веря себе, представляла, как он выговорится, и, наконец, обнимет ее; она снова почувствует его тепло. А тень человека с голубыми глазами упорно не желала исчезать, стояла между ними.

Он сказал:

– Наверное, ультиматум теперь отзовут. У них просто нет выбора, – и добавил, вложив в слова глубочайшую ненависть: – Проклятые боши.

– Господи, какой же ты… – начала она, а невесомая тень гладила ее лицо и нежно шептала по-немецки.

– Ты можешь взять назад свое обещание, – не поднимая глаз, сказал Джон. – Я тебя пойму.

– Нет, – сказала она, а тень согревала ее измученное продрогшее тело. – Только…

– Что? – с надеждой спросил он.

– Я потеряла твое кольцо.

– Это? – И он раскрыл ладонь.

– Откуда…

– Пока это вещественные доказательства, – сказал он с виноватым лицом. – Мы подняли из озера твой джип. Этот парень все бросил как есть. Ничего не взял, даже денег из бумажника. Мы подождем, пока следствие…

«Хотел бы я, чтобы… – сказала тень, и от этого голоса внутри вновь шевельнулась боль. – Я солдат, понимаешь? Не бойся, стрелять я не стану».

– Нет, – снова сказала она, не давая чувству внутри вырваться наружу.

– Я куплю другие, – поспешно произнес он. – Мне обещали премию.

Она подняла глаза. Что-то в ее взгляде заставило Джона сорваться с места. Он подхватил ее, крепко обнял, зашептал нежности, щекоча ухо горячим дыханием.

– Я люблю тебя, – сказала она, прижимаясь к нему изо всех сил: она ничего не чувствовала, никакого тепла, только холод пластин его бронекостюма. Некстати подумала: если бы война началась, как раз они-то были бы счастливы. Их бы эвакуировали на родину, подальше от этого кошмара. А теперь… Теперь, когда все разрешилось так удачно, она не ощущала никакой радости – только безмерную усталость. Она словно вернулась домой к человеку, с которым прожила долгие годы, такому привычному, знакомому до мелочей, с привычками, не вызывающими раздражения. Она повторила, споря с кем-то невидимым: – Я люблю тебя! – И добавила решительно: – Милый.

Неразборчиво зашелестел его наушник.